Международные вопросы

    – Вадим Евгеньевич, недавно вы озвучили о намерении заповедника возродить аргали – горного барана, который был истреблён в Забайкалье более ста лет назад. Расскажите подробнее об этом проекте. 

    – Даже боюсь загадывать. Есть несколько серьёзных проблем, которые ещё предстоит преодолеть: окончательное одобрение соответствующего монгольского министерства, решение вопросов провоза животных через границу и т.д. Принять мы почти готовы, но нужно ещё привезти. Из ближайших планов – поездка в Улан-Батор.

    

     – Думаю, коллектив заповедника справится с задачей по восстановлению аргали, ведь дзерена удалось закрепить и восстановить в Забайкалье. Какое на сегодня у нас количество антилопы?

    – Осенью было почти 8 тысяч. С дзереном было проще в том смысле, что несколько сот антилоп пришли сами, а мы взялись и за много лет тихим сапом помогли им размножиться и расселиться. В проблемах с аргали нужно сначала побиться головой в бюрократическую стену, прежде чем они попадут под нашу опеку. Коллектив в преодолении подобных проблем не помощник, увы.

    

    – Дзерен, как и аргали, был истреблён у нас в 70-х прошлого века. В каких районах он обитал? 

    – По всей степной зоне – до Чернышевска и Сретенска, на зимовки заходил на реку Газимур.

    

    – Дзерен приходил в Забайкалье из Монголии. Когда случались массовые миграции? 

    – Не только из Монголии, но и из Китая и тоже массово – переходил Аргунь. Все эти названия Зерен, Горный Зерентуй происходят от названия этой антилопы. Миграции из Китая прекратились после строительства КВЖД, а сейчас и вовсе этого вида дзерена там нет. Приходили они к нам, как и сейчас, с начала октября на зимовку, но в забайкальских степях было немало и местных дзеренов.

    

    – Однажды они остались у нас. Сколько осталось? Что этому способствовало? Какую работу по дзеренам начал вести коллектив заповедника? 

    – Сначала – в 90-е приходили на лето несколько десятков. А в начале 2001 г. зашли на зимовку десятки тысяч. До полутора тысяч осталось, это у них способ расселения такой. Из этих полутора тысяч триста попали в заповедник. Мы начали их опекать, для чего пришлось перестроить всю работу заповедника. А остальных дзеренов, осевших в наших степях, постепенно истребили.

    

    – На территории заповедника образовался «роддом» для антилоп. Монголы не обижались, что дзерены остались у нас?

    – Монголы сначала переживали, когда дзерены большими стадами стали к нам мигрировать, пытались их развернуть у границы. Потом поняли, что мы в силах их сохранить и успокоились. Монгольские коллеги же радуются нашим успехам. Обижаться им нечего – дзеренов у них намного больше, чем у нас.

    

О дзеренах и «заразе»

    – Вадим Евгеньевич, а как вы охраняли дзеренов от местного населения, ведь, наверняка, есть охотники среди них? 

    – Знаете, проблема была не столько в местных. В соседних сёлах, зная об инспекции заповедника под боком, осмеливались охотиться на дзеренов несколько человек всего. Значительно больше было приезжих браконьеров. Но, как говорится, время лечит. А вернее – количество и размеры судебных исков. Мы старались как можно шире распространять информацию о задержании браконьеров, плотно работали вместе с охотнадзором – ведь на дзеренов почти не охотились на территории заповедника или охранной зоны, а занимались этим преимущественно в охотугодьях. В целом же, подавляющая часть местного населения благосклонно отнеслась к дзеренам и теперь воспринимает их как украшение степи. К дзеренам-мигрантам, которых к нам в отдельные зимы приходит десятки тысяч, у части местных жителей нелюбовь есть. Их считают конкурентами домашнему скоту или обвиняют в заносе «заразы».

    

    – Расскажите об этом подробнее…

    – «Заразу», т.е. болезни, в отличие от переноса людьми и десятков других способов распространения ящура, за 18 лет антилопы пока не заносили. Это не говорит о том, что потенциально такой возможности нет, но она крайне мала – у дзеренов сильнейший иммунитет к ящуру, как и у большинства диких копытных. Вирус ящура, попав в организм дзеренов, подавляется очень быстро. А на ногах принести с оставленной в луже или на траве слюной больной ящуром коровы – вероятность многократно меньше, чем у утки, севшей в ту же лужу, или ворона, поклевавшего труп больного животного, а затем за считанные часы или дни перелетевшего на десятки или сотни километров. Меньше, потому что ноги после нескольких километров ходьбы по траве полностью очищаются. Ящур разносит ветер на сотни километров, реки почти так же. Предохраниться от него можно лишь своевременным поголовным вакцинированием скота.

    

    – А что касается конкуренции домашнему скоту? 

    – Люди не понимают, что, оформив в собственность земельный участок для сельхозпроизводства, они не приобретают право на дикорастущие растения, произрастающие там. Скосил траву – она твоя, пока не скосил – это природная среда, за счёт которой живут дикие животные. По российскому законодательству в земельных отношениях первична охрана природы. Коль ты экстенсивным способом (не применяя специальные методы повышения продуктивности одного гектара) ведёшь хозяйство, т.е. занимаешься пастбищным животноводством, ты подвергаешься, с одной стороны, всем рискам, которые есть в природе, с другой стороны – не должен безвозвратно истощать природные ресурсы на ней, а должен сделать своё хозяйство долговременно устойчивым и для себя, и для природы. Больше дождей – можно содержать больше скота, мало – сокращай поголовье. Пока же у нас в этих вопросах всё как при первобытном строе.

    

О принцессах и иностранных агентах

    – За проект по сохранению дзерена Вы получили звание «Заслуженный эколог России». Важное дело для Забайкалья было замечено и в Лондоне, где Вы получили грант от британской принцессы Анны. Расскажите подробнее.

    – Грант имел двоякую функцию, был и наградой, и собственно грантом на комплекс мероприятий по сохранению дзерена. Принцесса Анна вручала награду в торжественной обстановке в здании Королевского географического общества. Событие было ярким и запомнится на всю жизнь. Впечатлил и Лондон. Я тогда впервые натёр мозоли на ступнях, бродя по центральным паркам и старым улицам города. 

    

    – Вадим Евгеньевич, вы рассказывали про Муравьёвский парк в Амурской области. Расскажите подробно об этой организации, ведь такое дело хорошее уничтожили. По каким причинам его закрыли? 

    – Если не ошибаюсь, Муравьёвский парк, расположенный в Амурской области и сохраняющий большое количество журавлей, единственная в стране природная территория, много лет управляемая общественной организацией. Так вот, эта организация одной из первых была признана иностранным агентом. Такое клеймо придумали, чтобы общественные организации, финансирование которых идёт преимущественно из-за рубежа, вымерли под осуждающим взором общества на фоне соответствующей пропаганды. Это одна из мер изоляции страны, как я считаю. Ничего в этом хорошего нет.

    

    – Вадим Евгеньевич, кроме дзерена особое внимание в заповеднике уделяется коту манулу. Расскажите кратко о тех манулах, которых спасли в прошлом году и выкормили. Сколько сейчас котов? 

    – Зима прошлого года для них была трудной, бескормица и многоснежье заставляли их совершать дальние переходы в поисках пищи. Некоторым повезло – истощёнными, но вышли к жилью добрых людей, не погибли от голода и зубов собак. Эти люди нам позвонили, а мы просто передержали манулов до весны. Таких счастливцев было семь. В этом году зима была мягче, поэтому и манулов на реабилитации у нас не было.

    

    – Очень хорошо запомнился заповедный волк «Пыльный», которого оснастили радиоошейником. Какие новости от серого? 

    – У Пыльного ошейник давно не работает. Но с тех пор оснастили такой дополнительной опцией ещё 12 волков. Двух из них вскоре убили охотники, вне заповедника, разумеется. Сейчас наблюдаем за тремя с работающими ошейниками, ещё три ушли в Монголию – нужно ехать искать. Вообще, данные с ошейников поступают очень интересные и много. Пишем первую научную статью – есть чем поделиться с коллегами. Многое будет интересно любому человеку, но это отдельная большая история, и не одна. У волков разные судьбы и случаются впечатляющие события.

    

    – В какой боевой готовности заповедник в пожароопасный период? Расскажите о взаимодействии во время пожаров с местным населением.

    – В полной. Мы пожаров не боимся и всегда эффективно тушим. Главное, чтобы одновременно два-три пожара не было, и не пришёл широкий фронт огня из Монголии. Почти все сёла вокруг нас, а их 14-15, дружно тушат пожары вместе с нами, зовут на помощь, в случае чего.

    

    – Достаточно ли сегодня внимания со стороны государства к заповедникам? 

    – Это как сказать. В сравнении с организациями-соседями – достаточно, нищета вокруг страшная. В сравнении с другими странами – конечно нет. Кения, Танзания и Гамбия нас обогнали, я не говорю уже про ЮАР или США, где Трамп отдал свою первую зарплату Службе национальных парков, подчеркивая к ней столетнее традиционное отношение государства. У нас за сто лет были и взлёты, и падения в пропасть. Последние годы отношение улучшилось.

    

    – Когда же уже наш заповедник «Даурский» наделят статусом объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО? 

    – Решение будет принято в июле в Кракове на соответствующем совещании. Ждём.

    

    – С чем подошёл к 100-летию заповедной системы «Даурский»? 

    – Заповедник – уникальная организация по своей исчерпывающей функциональности. Первична охрана, но без научных подходов и пропагандистско-просветительского сопровождения мы бы дзеренов не восстановили. Сами изучаем проблему, сами себе даём рекомендации и их выполняем. Инфраструктура, оборудование и ресурсы сейчас есть. Заложили фундамент для развития. Если не будет революционных реформ и оптимизаций, то будем впредь ещё более эффективны и полезны.

    

    – Планы, которые бы хотелось реализовать при благоприятных финансовых условиях?

    – Номер один в планах – аргали. А так много ещё чего, но главное поступательное развитие. Без резких рывков. Нам нельзя бросать многие обязательные ежедневные вещи – охрану территории, наблюдения за природными процессами. 

    

    – Чего вы ожидаете от Года экологии в России?

    – Нас больше интересует Год особо охраняемых природных территорий. Он тоже объявлен президентом. Через плотный график разных юбилейных мероприятий мы больше людям расскажем о заповедниках и национальных парках. Это самое важное и ожидаемое.

    

    Беседовала Ольга Петрова, фото из архива заповедника