Газета 'Земля'

Журавли
(Продолжение. Начало в № 17).
    Кеша-Трубка: «Все это вышло во время охоты. Батька твой притаился в кустах, приманивал крикушей, значит. Ну а Кирилка-то, с пьяна проснувшись, вдарил по кустам. А в патроне заместо дроби пуля оказалась. Оно ведь вино-то, оно природе самой противно, пьяные горят и тонут, и собаки на пьяных кидаются».
    Родька: «Вот гад! Ведь все же из-за него, на всю жизнь сделал меня пасынком!».
    Кеша-Трубка: «Эх, Родька, невелика беда, в семье быть пасынком, главное не стать пасынком в жизни».
    Родька: «Как это?».
    Кеша-Трубка: «Надо прежде к людям с добром, а уж потом и они тебе в радость. А ты вон хоть на меня посмотри: инвалид, один-одинешенек, а носа-то не вешаю, прыгаю, топчусь потихоньку».
    Родька: «Погоди-ка, дед, а чего у тебя никого нет».
    Кеша-Трубка: «Это ты верно подметил, что никого, окромя этой деревни да речушки. До войны здесь бригадирил, а пришел с фронта полным калекой. Смолоду невесты не нашлось, а далее сам сердцем зачерствел, да и в тяжесть никому не хотел быть... А тут в прошлом годе вызывают меня в военкомат. Приезжаю, а мне – нате, пожалуйста, орден дают ... Роден Иванович, нут-ка, давай по домам, вона уже совсем завечерело, да и дождь зачинается».
    Родька: «Я не пойду».
    Кеша - Трубка: «Чего так?».
    Родька: «Там батя опять выступать начнет. Лучше бы вмазал, как следует, чем марали-то читать, учат, воспитывают, а сами-то как поступают! Не слепой ведь, все вижу».
    Кеша-Трубка: «Слушай, парень, ай да ко мне! Мы с тобой самоварчик вскипятим, чайку сообразим. Вот за чайком-то и потолкуем, как быть. Ай, да!».
    Родька: «А чё, пойдем».
    Они уходят, а дождь все усиливался, заливает остатки костра.
    Двор Костогоровых. Отец и мать, завидев входящего во двор участкового, они тревожно переглядываются.
    Участковый: «Товарищ Костогоров, я к вам, здравствуйте».
    Мать: «Что-нибудь с Родькой? Где он, что с ним?».
    Участковый: «Был задержан вместе с Усиковым районным инспектором рыбоохраны во время недозволенного лова рыбы. Вот извещение за нарушение правил рыболовства».
    Отец: «Ого, тридцать рублей, вот это подарочек! Усынови – усынови, сразу одумается. Как бы ни так! Сколько волка ни корми... Ну что, спрашивается, человеку еще надо: одет, обут, накормлен, на хорошей работе. Нет, неймется стервецу».
    Мать: «Ума не приложу. Карп Степанович-то парень как парень, в кино ходит, книжки читает. Мотор какой-то с дружком смастерил особенный, лодку собирался покупать. С каждой получки мне по пятьдесят рублей отдавал, чтоб сберегла на лодку-то».
    Отец: «А пришла весна – про все забыл, опять пошел, куролесит. Кирилка Усиков, пьянь проклятая, нынче у него за наставника. Морду что ли набить этому кобелю носатому?».
    Участковый: «И не вздумай: ты ему морду, он тебе сдачи, суд да дело, будешь потом за пьяницу отвечать. Нет, дракой тут парню не поможешь».
    Отец: «Вон в прошлый раз ждем с работы, нету. Является во втором часу ночи, сам пьянее вина, ноги едва перетащил через порог. Бутылкой об стол трахнет, давай, говорит, папочка, с тобой выпьем. Это в два-то часа ночи! Ну я, конечно, бутылку-то об угол печки. И поехало! Пришлось тогда за вами посылать, чтобы успокоить его маленько. Думал, наутро очухается, одумается. Спрашиваю: долго будешь куролесить, отца позорить? А он мне: какой ты, мол, отец, милицию вызвал. Сволочь, говорит, ты, а не отец. До сих пор коробит, как вспомню».
    Мать: «Ваня!».
    Отец: «Ну что, Ваня, что? Ведь было? Было. Гонялся он за своим дружком Мишкой с хлебным ножом. А зачем, почему, сам потом не помнит».
    Участковый: «Запихать парня в тюрьму – пустяк...».
    Мать: «Ой, господи!».
    Участковый: «А на правильную дорогу поставить - это задача потрудней».
    Мать: «Карп Степанович, миленький...».
    Участковый: «Ладно, придумаю что-нибудь. До свидания!».
    Участковый уходит.
    Мать: «Хоть с участковым нам повезло, хороший мужик, Карп Степанович, понимающий...».
    К дому Костогоровых подходит Кеша-Трубка и Родька.
    Кеша-Трубка: «Иди, иди, не бойся, все будет хорошо. Делай, как уговорились, не перечь, не скандаль, а объясни все по-хорошему. Карп Степанович, посоветоваться бы надо, здравствуйте!».
    Участковый: «Здорово, Векентий Яковлевич! Ну, какое у тебя дело, докладывай».
    Кеша-Трубка: «Я ведь чё удумал. Ежели так далее пойдет, совсем у них парень пропасть может. А ведь он, погляжу, к любому ремеслу годный».
    Участковый: «Постой, постой, Векентий Яковлевич, ты про какого парня-то мне говоришь?».
    Кеша-Трубка: «Про Родьку, пасынка Костогоровых, про кого ж еще. Пропадает парень, ох пропадает! И все через родителей своих. Отец-то его не любит. А мать – что мать? Знамо дело, пичкает сластями да потакает разным прихотям. А парню по осени в армию. Ну, как учудит чего по пьяному делу!».
    Участковый: «Это ты верно говоришь, Векентий Яковлевич, парень, можно сказать, на пределе».
    Кеша-Трубка: «Во-во, а что, если ему перейти пока ко мне в избу жить?».
    Участковый: «Как это, жить?».
    Кеша-Трубка: «Ты погоди, погоди, не за сына, это я понимаю, что нехорошо при живых родителях. А так перейти, поскольку не может ужиться с отцом. Ух, мы бы с ним душа в душу зажили. А там, глядишь, в армию. А вернется оттуда – сам разберется, чего и как».
    (Продолжение следует).
    В.К. Миронов, ветеран Великой Отечественной войны, с. Бада, Хилокский район