Лаптак было прозвище Георгия Дьячкова, мужа моей двоюродной тётки Веры. Работал он заготовителем, принимал шкуры у мужиков и часто в споре употреблял слово лаптак, не лафтак, а именно лаптак, так оно к нему и приклеилось. Помню, что часто называли его якутом, но так и не узнала, был ли он якутом по национальности или родом из Якутии. Знаю только, что стрелял он очень хорошо.

    Призвали его в армию в конце войны по комсомольскому набору – шестнадцатилетним. Так что весь его подростковый возраст пришёлся на военные годы. На самые голодные годы в его жизни. Недокормленные, тощие, вечно голодные попали они на формирование в учебно-тренировочный лагерь. Кормили плохо. Так плохо, что вскоре Гоша вместе со своими друзьями, как и многие, уже промышляли продовольствие, где могли, попросту воровали. В лагере они очень быстро объединились в компанию, иначе было не выжить. Некоторые из их сверстников, не выдержав такого «обучения», умирали от голода и болезней. Да к тому же очень уж им не повезло с командиром. Капитан был фронтовиком, направлен в их тренировочный лагерь после ранения, тыловиков ненавидел, и жаловаться ему было бесполезно, тем более просить. Сразу начинал орать: «Крысы тыловые. Да я бы всех вас к стенке».

    А тут ещё, как на грех, поставили их охранять продовольственные склады. Искушение было непреодолимым. Если один из них стоял на посту, то остальная компания – пять человек залезала в склад через окно и набирала продуктов. Всё сходило им с рук. Так было и на этот раз. На посту стоял Гоша. Компания уже собиралась уходить, но тут, откуда не возьмись, появился капитан. Решение Георгий принял мгновенно. Капитан их не пощадит. В лучшем случае всю компанию ждут долгие годы лагерей, где им, истощённым, не выжить. В худшем – расстрел. Щёлкнув затвором, он крикнул: «Стой, кто идёт!» Но самоуверенный фронтовик пёр напролом: «Ты, что, начальство не знаешь. Так твою перетак!» «Стой, стрелять буду!» – крикнул солдат. Но тот не остановился. Предупредительный выстрел. Не останавливается. И тогда Гоша выстрелил. Офицера он сразил наповал. Знал он, что для него это единственная возможность спасти своих друзей. Пока прибежал патруль, друзья успели уйти.

    Потом был трибунал. Действия его были признаны правильными. Он поступил согласно уставу. Но вместо фронта, попал на Букачачинские рудники.

    После войны и отбытия наказания жил обычной жизнью: семья, работа, повседневные заботы, праздники. Часто выпивал и иногда его прорывало: «Он же всю войну прошёл, вся грудь в орденах, семья, а я его!..»

    Не отпускал Гошу капитан, помнил он о нём всю жизнь.