Маресьев против Губки Боба

Саморефлексия

    Одна из секций была посвящена перспективным подходам к обучению журналистов. Несколько десятков докладов по разным темам представили преподаватели самых разных российских вузов, обучающих журналистов.

    «Нами разработан комплекс упражнений для стимулирования профессиональной саморефлексии студентов, – сообщила преподаватель Тюменского госунивеститета. – Например, упражнение нацелено на работу с разными временными пластами. Надо написать три эссе: «Мои иллюзии о журналистике», (рефлексия о прошлом), «Я и журналистика сегодня» (фиксация положения в настоящем), «Я – будущее журналистики» (предвосхищение будущего, прорисовка его желаемого варианта)».

    …Я окончила Забайкальский государственный (тогда ещё педагогический, а точнее, гуманитарно-педагогический. – Авт.) университет в 2001 году. Зимой 2003 года заведующий кафедрой, известный забайкальский журналист Владимир Тихомиров пригласил меня в «альма-матер» преподавателем, в первую очередь, практических дисциплин, основной из которых и тогда, и сейчас остаётся «Радиожурналистика».

    Я – педагог приходящий. Вижу своих студентов одну-две (в зависимости от учебного плана. – Авт.) пары в неделю, а значит, могу сделать лишь некий срез, не владея полной, масштабной картиной. А когда такой «срез» делаю, то с ужасом представляю себе, что видят настоящие педагоги, из года в год и каждый день обучающие студентов «великому и могучему», да и не только главному языку нашей страны.

    Какие эти, сегодняшние студенты? Когда они стали такими? Спасут ли их «перспективные подходы к обучению»? А в том, что спасать надо, я убеждена. Такая «саморефлексия», если хотите.

    

Кто такой Маресьев

    Лет десять назад, на одном из занятий я вспомнила Алексея Маресьева. Речь шла даже не о самом подвиге легендарного героя, а об игре букв в фамилии, которой Борис Полевой обозначил своего литературного героя: Маресьев – Мересьев.

    Произношу фамилии, а в аудитории полная тишина. Смотрю – а глаза у ребят пустые, непонимающие. Это уже следующие – те, что учились годом, двумя, тремя позже – не комплексовали, спокойно переспрашивали: «А кто это такой?» А первые, услышавшие мой удивлённый вопрос: «Вы не знаете, кто такой Маресьев?», десять лет назад даже засмущались. Им было не по себе, что они не знают чего-то важного.

    После этого, может быть, и незначительного происшествия я стала спрашивать о Маресьеве в каждой новой группе третьекурсников, приходивших изучать мой предмет. Они не знали. Никто. И  сегодняшние не знают.

    Лишь однажды, лет шесть назад, в одной из групп будущих журналистов после моего вопроса в аудитории началось необычное оживление: на последней парте активно тянул руку молодой человек, нетерпеливо подпрыгивая на месте: «Я знаю, я!»

    На мгновенье я подумала, что прежде мне попадались совершенно дремучие, удивительно неграмотные и нелюбопытные студенты, а вот теперь…

    – Кто такой Алексей Маресьев, Никита? – спросила я.

    – По-моему, какой-то танцор, – уже не очень уверенно ответил Никита. Он был из тех учеников, которым обязательно нужно ответить на вопрос учителя. Не важно, на какой. Не всегда важно правильно. Главное – ответить. И  вот он ответил.

    У нас в практике есть много творческих занятий, часть которых рождается прямо на лету. Главная задача – дать студенту знание, сформировать и закрепить какой-то навык. Самыми ценными являются самостоятельные шаги молодого человека, его личный рост. Потому что мы-то на кафедре учить останемся, а он уйдёт работать. Один.

    Вот и то занятие было из разряда творческих. Я предложила ребятам придумать какой-то интересный, но всем понятный сюжет и героев, а затем вести трансляцию с места события (мы же изучаем радиожурналистику. – Авт.) в жанре репортажа.

    Они вдохновенно поддержали идею, и началось что-то невероятное. Невероятное для меня. Я слышу текст, хорошо различаю интонации и даже улавливаю нить повествования, но… Понимаю я только глаголы. Имена существительные странным образом из текста исчезают, уступая место сочетанию букв. Звучит это примерно так. «Однажды тёплым летним вечером тырмыр встретился с пырдытыр. И пошли они на гору дыдрдырбыр. Взобравшись на гору дыдрдырбыр, тырмыр и пырдытыр встретили мырмырзыр».

    Студенты, между тем, активно включились в игру – бросают реплики, задают вопросы, смеются и стопроцентно понимают, о чём идёт речь.

    Я, чувствуя себя инопланетянином, спросила, что происходит. Они посмотрели на меня так же, как и я, обнаружив незнание ими Маресьева, и воскликнули: «Мария Викторовна! Это же Спанч Боб! Вы что, не знаете Спанч Боба?»

    Вот так. Я знаю Маресьева. Они – Губку Боба. Я – «Лёньку» Симонова, они – Честера Беннингтона. Свято место пусто не бывает.

    

«Слишком много буков»

    Перед поездкой в Москву на конференцию я попросила студентов второго курса нашего отделения написать, что произошло в России в 1917 году. Не для оценки, не для, как это модно сейчас, «рейтинга» работ, а просто для меня. На конференции в МГУ я выступала с сообщением на секции «1917 год и отечественная пресса» и решила, что такой «срез» знаний был бы полезен.

    Ни один не написал, что произошла Великая Октябрьская социалистическая… И то, что минувший год был юбилейным, не отпечаталось в их молодом сознании. Вот что в их головах: «Знаю, что поэты об этом писали, и им за это доставалось»; «В октябре произошло свержение капитализма»; «Символ революции – серп и молот на красном полотне»; «1917 год – могу ошибаться, но вроде время прихода к власти большевиков»; «Власти было важно безукоризненное подчинение народа заданному курсу: трудиться».

    И вот ещё: «Целью революции было передача земли в пользование крестьянам и свержение буржуазии. Люди должны были стать равными, но в конце концов получилось всё как всегда».

    

Давайте искать перспективу

    Попытаться заставить их в полном отрыве от своего обычного, сложенного мира читать «Поднятую целину» или «Вечный зов», или самой с головой окунуться в мир «лайфхаков», «репостов» и «хайпа»? Я – могу. Но узнают ли они то, на чём выросли все мы, кто родился в СССР?

    Если вы до сих пор читаете эту статью, то тоже несовременный человек. Активный потребитель самой «актуальной» для молодёжи информации давно бы уже сказал – «слишком много буков» (именно так, нарочито неграмотно, и оценивает современная молодёжь длинные тексты. – Авт.).

    Выхолащивая целый исторический пласт, целую эпоху по каким-то своим идейным соображениям – пусть даже очень правильным соображениям! – из школьной программы, из жизненного обихода, из родного языка – нельзя рассчитывать, что сохранится преемственность, а место «операции» срастётся безо всяких следов. Будет ли это уродливый рубец, или образовавшаяся дыра просто затянет в себя всё то, что не требует мыслей, знаний и опыта. То, что легко переваривается – безо всякого отношения к своей стране.

    А что думаете вы, дорогие земляки? Если у вас есть мнения, напишите. Тогда мы продолжим обсуждение этой непростой, но, как мне кажется, очень важной темы.

    

    Мария ВЫРУПАЕВА