Проклятье бабки Тугуновой
Борис МАКАРОВ Продолжение. Начало в № 43, 44 …Домой сын и невестка бабки Тугуновой поздно пришли. Разделись. Помылись. Спать ложиться собрались. И вдруг из больницы санитарка посыльная прибежала: – У больного прободная язва. Надо срочно в город везти. Помирает человек. Анатолий – мужик дисциплинированный. «Надо, значит, надо!..» Шапку на голову и – в дверь. Жена наперерез кинулась: – Куда ты? Остановись. Ты же того-самого… – Брось. Ничего со мной не случится. Вон Генаха Сидоров никогда за руль трезвым не садится и уже пятнадцать лет безаварийного стажа имеет. ...Из поездки Анатолий не вернулся. * * * Бабка Тугунова – женщина суровая, немногословная, всей жизнью своей к стойкости, выносливости приученная. В партию не вступала. В общественной жизни участия не принимала. На собраниях разных молчала. Это сейчас эти фразы никому ничего ни о чём не говорят. А в далёкие, молодые для свинарки Тугуновой годы, они многое значили, о многом говорили. И прежде всего – о характере, о жизненной, говоря словами тех лет, позиции человека. И прямо скажем – не всегда о похвальной позиции. Вспомним мудрейшие слова Бруно Ясенского: «Не бойтесь врагов ваших. В крайнем случае, они могут убить вас. Не бойтесь друзей ваших. В крайнем случае, они могут предать вас. Бойтесь равнодушных. Они не предают и не убивают. Но благодаря им на свете существуют предательства и убийства». Марья Петровна Тугунова не была равнодушной. Она переживала. За свою семью, за свой колхоз, за свою работу, за своих односельчан, за свою страну. Но переживала молча. Молча любила хороших людей. Молча ненавидела плохих. К хорошим людям она относила честных, добросовестных, трудолюбивых, добрых и трезвых. В первую очередь – последних. К плохим – злых, жадных, завистливых, нечестных, лодырей и пьяниц. В первую очередь – последних. От пьянки умер её отец. Из-за пьянства рассталась она с мужем, некогда добрым и работящим человеком. Из-за двух рюмок сивухи погиб в аварии сын. Водка стала причиной того, что в селе почти не осталось сильных, здоровых, крепких мужиков – пахарей, строителей, скотоводов. – Все беды от неё, проклятой! – вздыхали женщины, провожая в последний путь очередную жертву зелёного змия. – И куда президент смотрит? Гибнет народ от зелья ядовитого. Сёла, деревни исчезают. Поля сорной травой зарастают. Кладбища во все стороны разрастаются… А торгашей, спекулянтов на народной беде, на болезни этой жиреющих, всё больше и больше… – Чтоб у них руки, ноги отсохли! Чтоб они даровым куском подавились! И слёзы… слёзы… слёзы… Материнские, вдовьи, детские слёзы… * * * …День тихий, солнечный. С обещанием прибыли, удачи. Едва машина Губанова выдохнула остатки выхлопных газов – народ тут как тут. Слово «народ» Виктор Федорович произносил только с усмешкой, иногда с лёгкой, снисходительной, иногда – с кривой, полуоскаленной, презрительной, в зависимости от настроения: – Ха! Народ! Голь, пьянь, рвань! Из колхозных складов пёрли – жили. Захлопнулась кормушка – ко мне поползли: «Виктор Фёдорович, выручи…» Тараканы!.. …Виктор Фёдорович вынул из-за пазухи толстую записную книжку: – Тэ-э-к… Трофимов Илья… 250 рубликов… Три фунфурика, банка сайры… – Овчинникова Ольга… Две пачки чая… фунфурик… три пачки стирального порошка… Ну, что бычитесь? Спасибо говорить надо. Не я бы – давно высохли и завяли… – О-о-о! Наконец-то. Я уж думал – пора в суд подавать… | 