С Сергеем Ивановичем я общался, в основном, как с человеком, знающим толк в пассажирских обустройствах на магистрали. Об охоте и вообще на лесную тему мы говорить не удосуживались, если разговор предметно не касался «охоты» на вандалов, совершающих хулиганские и корыстные набеги на остановочные пункты. А недавний разговор завязался сам собой, и я открыл для себя человека с другой стороны.

    – Охотой я увлёкся ещё в 1987 году, было мне тогда 27, – рассказал Сергей Трунов. 

    Страсть началась с перевязанного проволокой гладкоствольного дробовичка и десятка самозаряженных патронов. Но первая же охотничья вылазка вышла такой удачной, что бывалые охотники кивнули фартовому новичку: теперь будешь охотиться, пока ноги носят! Тогда на магистрали только проходила электрификация, а тайга, которая по определению путешественника Арсеньева, сложнее и опаснее, чем джунгли, скрывает в себе много таинственного и неизведанного, была полна живности. Быть может, Сергей Иванович в тот момент не придал особого значения словам опытных таёжников, но жизнь подтвердила их правоту. 

    Разговор наш передаю дословно, чтобы «запах» тайги не потерять.

    – Что по определению считаете охотой?

    – В большей степени созерцание. Когда ты находишься за десятки километров от ближайшего жилья человека, один и вокруг тебя лес, мари, горы и тишина, ты по сути тоже становишься частью окружающей тебя среды. Выстрел становится заключительным этапом этого единения…

    – Существуют ли, по-вашему, некие морально-этические принципы охотника?

    – Безусловно. Ты приходишь в лес не как покоритель – ты приходишь в лес как проситель, и проситель прекрасного. Природа существовала до тебя и будет существовать после. И разумное пользование её благами – главное условие нахождения в лесу. Один раз я был свидетелем, как волки поставили на отстой изюбря. Холод был жуткий, до 50 мороза, у зверя мёрзли ноги, и я знал, что больше часа-полутора он не выдержит. Или ляжет, или прыгнет со скалы и убьёт себя… Старые волки лежат и ждут, молодые, видя страдание зверя, играются, делают наскоки в его сторону, оттесняя к обрыву. И такое отчаяние было в его глазах, фигуре (я в бинокль глядел) – сердце сжималось. Щёлкнул я прицельной планкой – волки кинулись в рассыпную. Зверь тоже меня услышал, а идти не может – остыли уже ноги, посмотрел на меня и лёг. Посмотрит на меня и голову опустит. Как человек который хочет, чтобы его не видели…

    А я сижу на валежине. Мог добыть его безусловно, но что-то говорит мне, что нельзя, не по-человечески это. Понял, что если застрелю зверя, из леса не выйду. Даже не знаю, почему так подумал. Полежал он, встал, посмотрел на меня и пошёл в лес. У края леса остановился, долго так на меня посмотрел и ушёл. И так мне хорошо стало! Добыл за три дня одного зайца, но был счастлив за себя.

    – Про лес рассказывают всякое. Немало «ужастиков» тоже. Было? 

    – Много моих знакомых, уйдя в лес, остались там, просто не вернулись. Может, так и должно и быть – где и с чем жил, там и остался… Начальник одной из станций Букачачинской железнодорожной ветки 23 медведей добыл один. Пошёл за 24-м и исчез. Через два года нашли изогнутый карабин с патроном в патроннике. Перехитрил, передумал его зверь. Помните как в романе Васильева: война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает.

    Было всякое. Вначале 90-х под Ксеньевской я нашёл китайца убитого. Деньги при нём были советские 1928 года. Похоронили. Он, как мумия был, 60 лет пролежал. Хрустел… А вообще ужасов мало, или мы их сами создаём. Каждый, как говорил Джек Лондон, выходящий на тропу охоты должен быть готов к тому, что из охотника он может стать тем, на кого охотятся. Не раз сам видел, что на мой след, по которому прошёл час назад, наложили свой след волк, медведь, рысь. Главное, я считаю: оценить ситуацию. 

    Мой добрый знакомый машинист, сейчас уже покойный, охотился всю жизнь, зверья добыл много и серьёзного. Как-то летом косил сено. Нужно было в ночь в поездку ехать, а мотоцикл сломался. Пошёл пешком. Дождь сыпал, он надел плащ брезентовый. И в пяти километрах от Чернышевска прыгнула ему на спину рысь! Лапой ударила по глазам, чтобы скальп снять, ослепить и затем перекусить шейное сухожилие. Но просчиталась зверюга – ударила по козырьку плаща. Как он рассказывал, будто мешком картошки с пятого этажа ударило по плечам. Но ничего, подмял под себя, справился, только плащ новый брезентовый в нитки распустился от когтей…

    Со мной же однажды и вовсе мистика приключилась. Заблудился раз – два дня блудил! Сел на пенёк солнышко греет, разморило. Глаза открываю – передо мною старый дедушка. Рубаха холщёвая, дробовичок на бельевой верёвочке, волосы белые. Как подошёл, не слышал. Заблудился, спрашивает, сынок? Есть говорю такое дело, а у самого волосы дыбом. Леший? Приберёт сейчас и всё. Пропал, думаю, ты, парень. А он: «Ты иди так, – и рукой показал. – Тебе ещё долго ходить…» Через шесть часов вышел я к дороге. 

    Отшлифованное умение вернуться с трофеем и не заблудиться в одиночку в самой глухой чащобе в зрелом возрасте обернулось для Сергея Ивановича желанием рассказать о более содержательной части охотничьих вылазок – их созерцательной «начинке». Наградой за такое отношение стало то, что лес и сейчас не скупится для него на открытия. С этой точки зрения географические особенности Чернышевского ли, Могойтуйского или Красночикойского районов, признаётся, неважны.

    – Такое случается в октябре, ноябре, когда нет ничего лучше пешей охоты: можно пройти через увалы световой день и, вымотавшись, добраться до зимовья. Тайга живёт – сурово шумят деревья, речка журчит. Отдохнёшь, поужинаешь, выйдешь к костру, а на небе – звёзды. Как россыпью по куполу… Слушаешь, смотришь и слышишь себя.

    Как-то по осени, пешкуя за Зилово, я поднялся на такой высокий отрог хребта Черского, что стая гусей, летящая на юг, «прошла» ниже точки, где я стоял. Детальность увиденного была фантастической! Вожак, серьёзный и целеустремлённый, впереди, его «заместители» – в средней и хвостовой части стаи, и постоянно в полёте оборачиваются (видимо, контролируя остальных). И это мощное движение всех и к одной цели, шум… 

    Навидался и парадоксов. Умнейший и абсолютно недрессируемый волчонок может быть беспомощным без матери и хвостиком ходит за хозяйкой. Изголодавшийся, отбившийся от своих, он был настолько истощён, что сам подошёл к охотнику, и всё равно в последствии ушёл в лес. Однажды медведица вывела медвежонка с огромной занозой и нарывом на лапе к людям к артели Ключи в Могочинском районе.

    Всякие бывали встречи. Косулёнок – девочка вышла однажды к дорожному мастеру в Кавекте и его жене на покосе. Из соски выкормили, и два года косулька жила в ограде дома. Пёс-волкодав место ей в конуре предложил, за что получил копытом по морде – оскорбил, видать, предложением. Потешно дружили. Но убили местные бичи и пса, и косулю, когда хозяин на совещании мастеров был…

    – Курьёзы случались?

    – Года три назад выхожу из загонки – вижу товарищей, уже сближаемся и разговариваем с ними. И вдруг сзади нечто ревущее стремительно надвигается на меня. Вижу окаменевшие в ужасе лица товарищей. Что происходит? Поворачиваюсь – нечто чёрное несётся на меня и на нём тоже чёрное и – рычит!.. С разворота делаю три выстрела. «Нечто» падает, сшибая меня с ног, другое «нечто», визжа летит кубарем и тоже бьёт меня по ногам. Слышу смех мужиков, чувствую, что живой…

    Пёс наш, оказывается, прыгнул на спину подранка-гурана и ехал на нём. Рычали оба!

    Беседовал Сергей Иванов, фото автора