Как ленинградка-блокадница забайкалкой стала

    Мне улыбнулась удача. В праздничный, кстати, день – Конституции. У Раисы Васильевны самочувствие и настроение были хорошими. Правда, договорились сразу в разговоре не касаться близко крайне тяжёлых воспоминаний о блокадных днях: давление скачет от волнений… Получился интересный разговор о жизни с очень образованной и умной женщиной – матерью, бабушкой и прабабушкой.

    

Разговор о жизни. Муж

    Знал я, что моя собеседница является единственной блокадницей, проживающей в Ононском районе. Прямые вопросы задавать – раны бередить – остерёгся, спросил, знает ли земляков-ленинградцев, которые, пережив блокаду, тоже оказались в наших забайкальских местах. Такие люди были знакомы ей по Кыре, где семья Жаргаловых проживала в 60-е годы прошлого века, и где родились все трое их детей. Со временем связи подрастерялись, земляки тоже выехали из района, но, по её сведениям, сейчас проживают в Чите. Это ленинградка Рената Петровна Гришина. Раиса Васильевна посоветовала найти, по возможности, её сына – Евгения Николаевича и, если надо, то договориться о встрече.

    Надо сказать, что беседа прерывалась из-за звонков: всё время кто-то звонил, причём из разных уголков края, потому провёл я в гостях у героини в её большой, тёплой, уютной квартире целых полдня. А управляется хозяйка в свои «за 80» со всем самостоятельно. К сожалению, четыре года назад муж, Мунко Базарович Жаргалов, родом из Догоя, скоропостижно скончался, за что Раиса Васильевна, прикрывая скорбь, что особенно свойственно сильным людям, на него посетовала: мол, молодец – взял и оставил её одну, уйдя втихомолку... Мунко Базарович работал главным ветеринаром района и был хозяйственным мужиком, что до сих пор видно по усадьбе.

    В догойской родне у Жаргаловых есть знаменитые родственники, например, писатель Батожабай. Связи с роднёй из этого могойтуйского села цасучейские Жаргаловы не теряют и частенько встречаются по разным случаям.

    Тут беседа прервалась, правда, ненадолго, из-за того, что неожиданно нагрянули два сына Жаргаловых – Василий и Дмитрий, хотя утром маму уже проведывали. Наверно, обеспокоились, узнав, что у матери гость (званый ли?). А то, что у заботливых сыновей всё под контролем, удивляться не стоит – оба работают егерями в Даурском заповеднике; старший Василий – начальник отдела охраны знаменитой природоохранной организации, а Дмитрий – старший инспектор по охране краснокнижных животных. Проверив, кто же пришёл в отчий дом, и убедившись, что это гость из редакции и с самочувствием у мамы всё в порядке, сыновья уехали по своим делам.

    

Несколько строк о начале войны

    Поговорив о работе сыновей и воспользовавшись моментом, надо было задать и вопрос по главной теме беседы. Родилась Раиса Васильевна, как она говорит, «в Питере», в районе Мойки, в 1934 году. Прекрасно помнит, как в воскресный день их семья только села обедать, и в это время объявили о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Сразу поднялось страшное волнение, и всем стало совершенно не до еды.

    Вот так для семилетней Раисы началась война.

    Отца на фронт не взяли: у него было увечье с детства, но он был прекрасным краснодеревщиком и из дерева мог изготовить всё, что угодно. Работая на заводе, который в войну был полностью милитаризирован, папа занимался доводкой деревянных деталей специального оружия. Он и умер там же, отправив её с матерью и маленьким братом, родившимся за неделю до начала войны, в эвакуацию на Большую землю после прорыва блокады…

    

Разговор о жизни. Внуки

    Видя, что Раиса Васильевна начала волноваться, я переключился на тему, которая для любой бабушки на свете – сердечный елей – о внучатах. Их у Раисы Васильевны пятеро. Самый старший, Артём («Васин»), работает в отделении полиции на высокой уже должности, давно семейный, с детьми. Так что бабушка Рая уже прабабушка.

    Усадьба у бабули большая. Кто помогает огород обихаживать, картошку сажать-огребать? «Без Саши осталась, как без рук», – признаётся. Оказалось, другой внук из старших – «Димин» – Саша, уехал в Петербург, поступил в институт на кораблестроителя и сейчас грызёт гранит науки. Видно, что с Александром у бабушки крепкая дружба, и она сильно переживает за студента-первокурсника (всё-таки парень после сельской школы). Но в Питере живёт и работает на заводе инженером Сашина тётя – дочь Раисы Васильевны Валентина, она и шефствует над племянником, кстати, спортсменом-волейболистом с ростом под два метра.

    …А как прошли школьные годы самой Раисы Васильевны, что пришлись на военное и послевоенное время?

    

Снова про войну и жизнь в эвакуации

    В то время в школу брали с восьми лет, так что в Ленинграде Рае учиться не пришлось. Да и в первый блокадный год из девяноста тысяч школьников (четверть довоенного количества) зимой ходили в школу чуть более двух тысяч детей. Но ей, семилетней, когда жили ещё на Мойке, всё равно приходилось выходить из дома по разной надобности. Один такой случай запомнился ярче всех.

    При выходе из дома все старались при обстреле или бомбёжке любым путём, даже рискуя жизнью, попасть в «своё» бомбоубежище. Как-то раз Раисе Васильевне не удалось добежать до него, и она оказалась под обстрелом... Девочке повезло – она осталась невредимой, но навсегда остался в памяти сильно раненый прохожий, весь в крови...

    Потом семья переехала на Васильевский Остров. В небе часто развёртывались воздушные бои, дрались наши и немецкие самолёты.

    В первый класс наша героиня пошла уже после эвакуации, в глухой деревушке Костромской области, в десятке километров от Чухломы, на родине бабушки. Костромичи, предки Раисы Васильевны, ещё до революции на заработки выезжали не в ближнюю Москву, а в столичный Петербург-Петроград. Так что связь старших Куликовых с этим городом была крепкой, старинной.

    В военное время, конечно, жилось трудно и в Костроме, и в Забайкалье – всюду. Старики не получали пенсий, выживать эвакуированным и приютившим их приходилось по-всякому. Как рассказывает наша блокадница, всё её детство прошло в работах и заботах. Первым делом надо было помогать взрослым в схватке с голодом, который свирепствовал везде по стране. Одно время спасал клевер, выращиваемый в колхозе. Семенные участки нельзя было трогать, но на отдельных участках полей голодным людям разрешали собирать цвет клевера. Набирали его «кузовами» (такая большая корзина). Потом «рушили» в ступе пестом. На дне кузова оставалась горстка муки, и эта «мука» спасла от голодной смерти многих деревенских.

    Известно, что и ленинградцы летом 1942-го засаживали городские скверы и парки мелкосемянными огородными культурами – морковью, луком и даже огурцами (летописцы блокады оставили об этом свидетельства). Не шла ли семенным материалом картофельная шелуха? Раиса Васильевна отвечала, что о шелухе от картошки не могло быть и речи – её просто не было. Про траву лебеду расспрашивать я не стал, как и про 125 граммов хлеба в день. И про эвакуацию, во время которой на дне Ладоги остались тысячи человек, в том числе малолетние дети…

    Маме, выросшей в Ленинграде, проще было устроиться на работу в эвакуации в Чухломе, тогда это был райцентр. Однако, даже работая и с помощью бабушки, мама никак не смогла бы дать дочери среднее образование: оно было платным и обходилось довольно дорого. Но выручила вторая бабушка, золовка родной. И окончив успешно среднюю школу, Раиса Васильевна поступила в медицинский институт, стала санитарным врачом-эпидемиологом с правом работы обычным врачом. После выпуска было, конечно, распределение…

    Вот из-за того-то и оказалась Раиса Васильевна в Читинской области!

    

Ленинград – Чухлома – Боржигантай

    В Боржигантае (Могойтуйский район) познакомилась с будущим мужем Мунко Базаровичем. Жили в бывшем полковничьем доме. Ещё в селе был даже генеральский дом, потому что крупным Боржигантайским военным конезаводом руководил генерал, вот какие были крупные село и хозяйство.

    Работала Раиса Васильевна врачом, лечила местное население, быстро выучила бурятский. В санэпидемиологи перешла по настоянию Д.И. Почекунина, фронтовика и врача-эпидемиолога, заведовавшего отделом особо опасных инфекций Читинской области. Потом была работа в Кыре, затем в Нижнем Цасучее, где она, отработав много лет главным санитарным врачом района, вложила немало труда и заботы в становление важной профилактической работы и где вышла на заслуженный отдых.

    Сейчас ленинградка не жалеет нисколечко, что сложилось в жизни и профессии. В Ононском районе работа была интересной и ответственной. При её бытности руководителем районной СЭС была организовано полное исследование минеральной воды (аршана) на территории совхоза «Тарейский»: оказалось, что вода идентична той, которой лечат в Дарасуне. Жаль, что сейчас при централизации санэпидстанций, никого из тех, кто работал с Раисой Васильевной, на месте работы не остаётся, СЭС из Агинского наведывается наездами.

    А родственников в Забайкалье стало намного больше, чем в Питере и Костроме, вместе взятых! Да и сама она давно стала настоящей забайкалочкой, не теряя при этом связи ни с Питером, ни с Костромой.

    …По дому Раиса Васильевна передвигается при помощи палочки, замечая при этом, что болезни суставов – бич Забайкалья, и виной тому резко-континентальный климат. Летом тяжеловато приходится в сухом Ононском районе. Но жить, мудро рассуждает моя собеседница, можно. Жаль, что многим, вполне молодым и здоровым, мешает пьянка-гулянка. Не ценят жизнь, не научились ценить…

    Расстались мы с интереснейшей собеседницей, сговорившись, что найду ей немного сортовых семян картофеля и достану книгу без всякой там современной пошлости. Кстати, «Землю» давняя подписчица тоже от корки до корки читает. Надеюсь, что не очень растревожит её материал о днях и ночах, по счастью, уже минувших.

    

    Геннадий Болотов