Отрывок из романа «Красная мельница»

    

    Особенно тяжёлой работой была распиловка брёвен для настила. Использовали двуручную пилу. Каторжный труд. Сколько потов сходило с мужиков. Часто меняли друг друга, чтобы дух перевести. Но дело спорилось. Фёдор соображал по части закладки фундамента, потому что доводилось работать на подряде у железнодорожников. На станции возводили каменную водонапорную башню для заправки паровозов водой. Фёдор научился готовить нужный замес раствора. Сколько песка, сколько глины, сколько цемента – всё чётко помнил Фёдор. 

    Работали, подбадривая себя шутками-прибаутками. К обеду становились мужики тихими, молчаливыми. Усталость вливалась в тело чугунной тяжестью. Мужики-посельщики привычны к тяжёлому физическому труду, однако мельницу возводить – дело нешуточное.

    Прохор Иванович взял на себя общее руководство. Успевал тут посмотреть и там дельный совет дать. Выручало его знакомство с железнодорожниками, когда надо было разжиться то проволокой, то стальными прутьями или скобами.

    – Доброе дело, доброе, – хвалил Степана Прохор Иванович, искренне радуясь за соседа. 

    Снимая шапку и вытирая потный затылок, его поддерживал Фёдор: – Другой человек ни за что бы за такое не взялся!..

    Приходил поглядеть на строительство дедка Кузя, плюгавенький на вид старикашка, но по характеру безобидный. Не обошлось без его любимой на все случаи жизни присказки: 

    – Эка, жись корявая! Нету человеку покою. Всё должон надрываться. Можа, чем помочь, хозяин?

    – Не обробел, дедка Кузя! Ладно, посиди да потрави байки на перекуре, поддержи душевно, – отвечали ему мужики.

    За день сильно выматывался Степан. Вечером, поужинав, засыпал, едва коснувшись подушки. Заботы о домашнем хозяйстве легли на жену и сына. Доили, поили скотину, чистили от навоза стайки. Смогли вывезти с покосных пайков остатки сена. Успевала хозяйка и дом в порядке содержать. Варила работникам обеды, пекла булки и шанежки. Сложив стряпню в корзину, накрывала её чистой тряпицей и выносила в сени остыть в холодке. В горнице у Ворошиловых свежо и чисто. Пол дожелта выскоблен и вымыт. Кровать в спаленке заправлена белым, выбитым на швейной машинке подзором. 

    …Если мужики ещё имели передышку в работе – перекур начнут или обсуждают, как лучше бревно в паз положить и надежнее законопатить, то некурящий Степан за день не приседал, бывало, ни разу, за исключением разве что во время обеда. Он не мог себе позволить работать с меньшим напряжением сил, чем остальные. Наоборот, всегда старался быть там, где тяжелее. Если бревно перенести, плечо подставлял под комель. Кто-то молотком стучит, а Степан за кувалду берётся. Иной раз мужики кричат ему: 

    – Степан, охолонись чуток! Погляди, всё ли верно делается? А ещё лучше, командируйся-ка на станцию. Может, кровельным железом покрыть, а? 

    – Рад бы жестью. Она, конечно, прочнее, да денег пока нет. Покуда покроем драньём. Дальше видно будет.

    – Разбогатеешь – перестелишь крышу! – со смехом кричал сверху, с конька, Ефим. – Глянь-ка, однако, полдничать будем!

    Пришла Елизавета. Принесла корзинку с ещё тёплыми пирожками, бутыль молока, варёные яйца.

    Вкусно перекусив, мужики заговорили о главной задаче при строительстве мельницы. Это установка жерновов, их отладка, навес на горизонтальную ось лопастного водяного колеса. Смастерить такое колесо, правильно вымерив и подогнав составные брусья и полукруглые основы, которые скрепляются скобами и сшиваются тонкой фанерной вытяжкой, – дело тонкое. Если сам остов мельницы рубится из кондовой листвянки, известной своей долговечностью и крепостью древесины, то лопастное колесо собирается из более лёгких, но крепких пород дерева, менее всего впитывающих влагу. В Забайкалье под это годится берёза. Заранее, ещё по зиме, Степан заказал колесо умельцам-железнодорожникам из паровозного депо на станции.

    Жернова устанавливал мастер из казачьего посёлка, что в десяти верстах от села. Этот человек был единственным на всю округу мельничных дел мастером. Когда к нему обратился Степан, он нарисовал на бумаге чертёж всей постройки. На краю листа указал размеры лотков и прочих приспособлений для обустройства мельницы.

    В последних числах апреля Степан послал за ним коляску на рессорах и резиновом ходу, подрядив её у знакомого зажиточного посельщика. Приехавший после полудня мастер долго ходил вокруг бревенчатого сруба. Войдя внутрь, щупал руками пазы, трогал крепления лотков. Закатав рукава и сняв картуз, облачился в рабочую куртку из брезента, и мужики приступили к установке двух тяжеленных жерновов в гнездо. Дело трудное и чрезвычайно ответственное. Надо было всё приспособить строго по расчёту мастерового.

    – Так, взяли! Раз-два! Раз-два! – мужики дружно затаскивали наверх по наклонным настеленным жердям тяжёлый каменный груз.

    – Так! Так! Стоп! Ещё продвинули! Стоп! – командовал мастеровой. – Чуток назад! Стоп! Опять на вершок вперёд! Раз-два! Стоп! Самый аккурат! Теперь крепим! Покуда не отпускай!!

    Наконец жернова установили и прочно закрепили. Мужики, вытирая пот, спустились по лестнице на дощатый настил. Вышли наружу. 

    – Шабаш на сёдни, – махнул рукой Степан.

    Земля была ещё голой и чёрной. Солнце пригревало всё сильнее. Скоро на открытых местах проклюнут подснежники. Вслед за ними зазеленеет травка. Истосковался скот по пастбищному корму. Жадно и много едят первое сочное разнотравье даже те животные, для которых вдоволь имелся зимой запас сена. Подворья разные, будь то зажиточный казак со стадом скота, будь обычный посельщик, что держит одну коровёнку, бычка да малого телёнка для пропитания семьи, но аппетит у всякой животины одинаковый.

    – Запустим мельницу, останется ждать урожая, чтобы по новому помолу поглядеть работу, – сладостно затягивался самокруткой Ефим. – Хотя можно испытать и на прошлогоднем зерне. – Он весело улыбался, испытывая гордость за брата. Она нахлынула так горячо и внезапно, что даже защипало в уголках глаз…

    – Степану, небось, невтерпёж узнать, как новая мельница заработает? – спросил Прохор Иванович, поигрывая острым топориком. Махнув, он вонзил его в лежавшее у ноги брёвнышко.

    – Не переживайте, мужики, все путём будет, – успокоил селян мастеровой. Он жадно приложился к бутыли с холодным молоком. – Что-то притомился я сегодня. Не каждый день, паря, с жерновами в обнимку лазить приходится… 

    Испытания провели на следующий день. Открыли запруду, сооружённую из плетёного тальника, камней и глины. Бурный поток воды стремительно хлынул на лопасти, отчего мельничное колесо плавно покатилось вокруг оси, с каждой секундой набирая обороты. В железном гнезде мягко проворачивалась колёсная ось. Ритмично оборачивалось зубчатое колесо передачи, волчком крутилась блестевшая шестерня. Следом взыграли гранитные жернова, и потекла из лотка пахучая мука.

    Ждали своей минуты сложенные на дощатых помостьях мешки с зерном. Будто в нетерпеливом ожидании муки и объёмистый ларь.

    – Засыпая мешок в ковш, надо регулировать сыпь, чтобы мука получалась мягкого помола. Проморгаешь, она будет крупитчатой, – пояснял рядом знающий мукомольное дело человек. – Надобно пробовать на язык.

    Степан глубоко вздохнул. От волнения у него чуть-чуть дрожали руки. Он подставил широкую ладонь. Мука сыпалась ещё горячей. 

    – Ну что? Что, Степан? Хороша и вкусна? – нетерпеливо потянулись к струйке сыплющейся муки остальные. 

    – Добренько! И вкусна, и хороша! Кажется, – только и смог выдохнуть Степан, утирая белые губы. 

    Обрадованно загомонили, закричали посельщики.

    – Пошла-поехала твоя мельница! Вот, брат, торжества минута! – не скрывая чувств, Ефим крепко сдавил пятернёй плечо Степана, а потом и крепко обнял его.

    А Степану не хотелось отрывать глаз от тонкой белой струйки. Так бы и любовался, наслаждаясь, этой картиной. 

    – Отец, а, отец, – затеребила его за рукав Елизавета, – пора и пообедать. Люди заждались...