О детстве

    Родилась она в Шилкинском районе, в с. Кия, в августе 1941 года. В 1942 году мужчин – деда и дядю, взяли на фронт. Отца Вика не знала. Оставшись одна с семью детьми и внучкой, бабушка повезла семью в Урульгу. Там жил брат деда. От фронта он был освобождён по причине увечья – медведь откусил пальцы правой руки. Родственников принял и разделял с ними редкие радости, но больше нескончаемые горести военной и послевоенной жизни.

    И во время войны и несколько лет после был здесь страшный голод. Это и есть самые первые, главные воспоминания Викиного детства. Ели всё. И траву, и ветки какие-то. Часами караулили дети поезд в укрытии у железнодорожной насыпи. С Востока на фронт везли зерно, фасоль, бобы. Где-то на станции кто-нибудь, такой же голодный, проковыряет в стенке вагона дырку, поезд идёт, потихоньку сыпется зерно на шпалы… Только простучат колёса, кидаются детишки гурьбой на рельсы, собирать эти горошинки-фасолинки. Как следующий поезд загудит, все катком вниз, с насыпи кувырком. Спрячутся, бережно ощупывая своё нехитрое богатство. Ждут, когда прогремят над головой железные колёса, чтоб снова подняться наверх…

    Даже сейчас, спустя так много лет, без слёз о тех временах вспоминать невозможно.

    В семь лет девочка не могла пойти в школу – нечего было надеть. Пошла учиться в восемь. В то время мама со своей сестрой жила здесь, в Колочном – в поисках лучшей жизни отправились «на разведку» в 1947 году. Дети оставались в Урульге.

    В Колочном располагался совхоз – подсобное хозяйство от железной дороги. Стоял один двухэтажный дом и несколько бараков. Образование у женщин по нынешним временам было ничтожное – всего 7 классов, а в те годы ценилось на вес золота. Устроились работать в контору подхоза. В 1950 году перевезли в Колочное всех своих из Урульги.

    Здесь было уже получше – от Читы снабжала железная дорога. В 1950 году Вика впервые в жизни досыта наелась – увидела белый хлеб, масло продавали. Попробовала конфеты.

    «В Урульге конфет мы не видели, – рассказывает Виктория Георгиевна, наливая мне чай и подвигая вазочку с вареньем. – Найдёшь бумажку где-нибудь на станции, нюхаешь-нюхаешь – карамель тогда пахучая была, настоящая. Домой принесешь эту бумажку, к Новому году в неё вату завернёшь, на ёлку повесишь».

    …Дед с дядей погибли в 1943 году. Оба пропали без вести. Бабушку вызвали в военкомат, дали пачку денег. Деньги раньше были большими, казалось, много…

    Но и взяв в руки эту «компенсацию», бабушка не поверила, что больше не увидит их – ни мужа, ни брата. Всю жизнь ждала, на картах гадала: «Вот в дороге. Вот приедут!»… Никто не приехал, забайкальцев увезли в самое пекло войны, возврата откуда не было.

    Виктория Георгиевна всегда внимательно смотрит телевизионные программы про поисковиков, а вдруг что-то станет известно про её родных? Находят же…

    Единственное письмо пришло от деда – на обратной стороне обёртки от консервной банки, не найдя другой бумаги, он написал: «Живите и работайте на благо Родины!»

    

Время героических людей

    Мама работала в библиотеке, которую тогда только организовали в Колочном. Потом была заведующей клубом.

    В селе учили только до четвёртого класса, в пятый детей возили на тракторе в школу на Черновских. Обратно ходили пешком. Черновские парни, пасшие скот, присматривали себе забаву и гоняли девчонок. Увидев издали, с гиканьем и воплями мчались на конях во весь опор. Ребятишки, замирая от страха, неслись, ничего перед собой не видя.

    Школу все они побросали: учиться было тяжело, надеть нечего. Вика осталась одна школьницей, и уже тогда был понятен её характер: если есть цель, надо идти до конца.

    В восьмой класс надо было ездить уже на Кадалу, стояло на горе белое здание, школа № 6. Её одну никто возить не собирался. Вставала пораньше и шла сама пешком – из Колочного до Кадалы. После уроков – обратно. А летом работала – зарабатывала себе на форму, на портфель.

    В девятый класс идти было некуда. Устроилась в подхоз разнорабочей. Здесь было всего понемногу: сеяли зерновые, держали лошадей, скот, овощи выращивали. Всю продукцию свою отправляли на Читу-1. В 60-х годах было создано экспериментальное хозяйство расположившегося на Кадале ЗабНИТИОМСа, а мощности Колочного стали его подсобным хозяйством.

    Шли годы. Вика вышла замуж, родила сына. Но семья не сложилась. Снова попытала женского счастья, родилась дочка, и опять осталась одна.

    По-прежнему стремилась учиться. Пять лет ездила на сессии в Сретенский сельхозтехникум. Выучившись, получила диплом агронома, стала звеньевой, а потом бригадиром. Они занимались выращиванием овощей. Был свой сад в Колочном, занимавший 12 гектаров. На восьми гектарах цвёл ранет, вишня росла в саду, крыжовник, малина…

    – Про парники если начну говорить, то меня не переслушаешь! – предупреждает Виктория Георгиевна. – Устраивали их так: рыли траншею глубиной 60-70 см, края укрепляли брёвнами. Сверху траншея накрывалась пятью рамами. И таких парников, по 500 рам, было три квартала. А когда траншею сделают, туда закладывается горячий навоз. Его, мёрзлый, собирают в бурт метра полтора высотой. Он длиной метров пятьдесят и 4-5 метра в ширину. В нём есть ниши для дров. Вот дрова наложат и закидают снова навозом.

    А потом в марте, аккурат к Международному женскому дню, выходят девчата на дежурство к бурту. Поджигают дрова, как в печке, и стоят, караулят, чтоб навоз не загорелся. Дрова сгорают, оседают, и на уголь навоз потихоньку ложится, согревается, становится мягким, начинает давать температуру под 90 градусов. А мы ещё с боков подкидываем навоза. Пары идут, весь навоз потихоньку начинает преть …

    – А запах-то был какой? – не выдерживаю я такого разговора.

    – Ну, нам-то был приятный запах! – смеётся Виктория Георгиевна.

    Потом девчонки этот горячий навоз – на носилки, и вперёд – в траншеи для парников. Уложишь его с полметра, потом землю сверху… Из техники был трактор мало-мальский, а так всё делали люди и в-основном – женщины – с лопатой и носилками… Время героических людей.

    

О жизни

    Тогда в экспериментальном хозяйстве работало порядка ста человек. Всех их кормил Колочнинский подхоз. Излишки отправляли в Читу. Через какое-то время стали заниматься зерновыми. По окраинам деревни распахали залежи, стали сеять пшеницу, овёс, ячмень, кукурузу на силос – это уже построенная к 80-ым годам ферма расширилась.

    «Люди работали, ничего не скажешь, – замечает Виктория Георгиевна. – Люди –молодцы, но многих уже нет в живых».

    В 43 года она поехала поступать в сельскохозяйственный институт в Улан-Удэ. Отучилась и стала учёным агрономом.

    В 1986 году была избрана председателем исполкома Колочнинского сельского совета. Работа была хорошо знакомой, всех людей она хорошо знала. Разве что по полям, как агроном, с утра до вечера не бегала. Но постоянно проводились в Колочном соцсоревнования. Нужно было всё время что-то контролировать, организовывать, подводить итоги, отмечать людей, решать вопросы. Да мало ли хлопот на посту главы села?

    Колочное строилось. И как раз в эти годы бригада из Читы, по договору с экспериментальным хозяйством, возводила новую школу. Ну, а центром села был одноэтажный дом, в котором располагались и магазин, и медпункт, и контора, и столовая, и клуб. Были здесь даже кинобудка и киоск.

    Долгое время Виктория Георгиевна жила в бараке. Дети уже подросли: Олегу исполнилось тринадцать лет, Марине – семь. Бараки постепенно сносили, но парторгу, кем работала в те годы Виктория Наумова, квартиры не было.

    «Мы же работали для людей, нам нельзя было вперёд лезть, – вспоминает она сейчас. – Ждали, что обеспечим людей жильём, потом только про себя можно будет подумать».

    Квартира ей перепала «по случаю». В село приехали переселенцы из Перми, райком определил Колочному обустроить 12 семей.

    Это было задание партии, политика государства. Селу выделили деньги, на которые построили несколько двухквартирных домов. Кто желал брать, тем переселенцам давали коров, телят для обзаведения хозяйством. Но пожили эти люди недолго. Несколько семей задержались лет на десять, а кто-то сразу убежал, ещё дальше, на Восток.

    В освободившиеся дома поселили местных жителей, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Так Виктория Наумова перебралась, наконец-то, в нормальную квартиру. Здесь она живёт уже тридцать пять лет. Три небольших комнаты, но дом давно обветшал. «Нынче только поставила пластиковые окна, – рассказывает, – сын с внуком (у неё уже четверо правнуков, все мальчишки, – авт.) поменяли брёвна, вся стена сгнила… А капитального ремонта дома никогда и не было».

    Из тех пермских переселенцев в Колочном сегодня никого нет. Две семьи тут умерли, остальные уехали. На полях, где колосилась пшеница, кругом растёт бурьян. Сад прекратил существование вполне естественным образом – началась засуха. В Колочном была устроена система, по которой скапливающаяся на возвышении вода по специально вырытым канавам спускалась к селу – на полив овощей и сада. Позже, когда дождей стало мало, поставили насосы. Но и они не спасли. Вода ушла.

    – А в чём сегодняшний день Колочного, Виктория Георгиевна? – спрашиваю. – Чем живёт село?

    – Школа, медпункт, сельсовет, у которого путём нет ни денег, ни полномочий, – перечисляет она. – Земли нет. Два армянских магазина... Тихо в деревне. А мы все помним, как раньше было – утро начиналось, гудели трактора, сновали машины, и до поздней ночи, до часу, до двух, шумела техника, кипела жизнь, и люди радовались.

    Почему у Колочного нет земли, читайте в следующих номерах газеты.

    Мария Вырупаева, фото из личного архива В.Г. Наумовой