Кого не возьмут домой

Настя

    Я не рассчитала время и попала в сончас. Пообедав, ребятишки спят. Все, кроме Насти. Девочка с готовностью поднимается мне навстречу. Посторонних она не боится – за то время, пока малышка живёт здесь, в группу приходило много людей, для кого-то из малышей даже находились родители, они увозили детишек с собой. Настина мама ещё не пришла…

    Настя недавно сделала красивую причёску, рассказывает воспитатель Наталья Родославович. Она устраивает Насте сиреневый бантик на чёлку. Сама девочка быстро хватает собачку, белую, с жёлтыми ушами, и позирует с нею. Она вообще любит фотографироваться и играть.

    «Она у нас живёт с малышей, – рассказывает Наталья Владимировна (малыши – это значит груднички, самые маленькие жители дома ребёнка). – Девочка активная, умная, любит заниматься, и вообще, Настя – помощница моя: помогает приготовить материал к занятиям, убрать что лишнее, помогает быстро одевать-раздевать деток, которые поменьше её. Попала бы она в хорошую семью, мы бы были очень рады!»

    Пока я разговариваю с воспитательницей, девочка, вроде бы, занимается своими делами, даже залезает в цветную палатку – это очень хорошее место для тех, кто хочет спрятаться… Но стоит мне взяться за фотоаппарат, прежняя картина повторяется – Настя хватает собачку и смотрит в объектив.

    Если у ребёнка есть родители или родственники, которые могут его забрать, если он – не отказник, и хоть маленькая надежда имеется, его не дают фотографировать. Или можно сделать снимок малыша в профиль, со спины… Про Настю же говорят: «Конечно, снимайте! Но сфотографируйте как-то так, чтобы глазки не сильно были видны». Глазки девочки сходятся у переносицы, именно этого боятся возможные приёмные родители. Недавно Настя лежала в больнице, изменения сразу показали себя.

    Разговаривает Настя очень тихо. В стихотворении «Наша Таня громко…» знает все слова, но повторяет только последние – «плачет… мячик… не плачь».

    Настя здесь давно, и, как я понимаю, это та девочка, которую, скорее всего, отсюда уже никто не заберёт. 25 июля ей будет 4 года. Общий стаж Натальи Владимировны – 40 лет, она тихонько кивает, соглашаясь со мной – люди предпочитают забирать менее проблемных ребятишек…

    

Ваня

    Я ехала в Атамановку с готовностью увидеть скучные белые стены и застиранные простыни – всё же больница! – но здесь не веет казёнщиной и бедой. В Доме ребёнка №2 уютно и душевно. Группы похожи не на детский дом, а на современный – радостный и яркий – детский сад. Это коллективный труд, образ жизни, общий настрой.

    Из колеи выбивают только истории некоторых малышей. У каждого из них она своя. И зачастую воспитатели ничего не знают, это прерогатива социального работника. Наверное, правильно. Воспитатели относятся к ребятишкам одинаково, здесь и сейчас, им неважно, что было раньше…

    По здешним меркам взрослый уже и Ваня – ему скоро 4 года. Он уже знает, чем болен. «Скаа-лии-вос», – проговаривает мальчишка по слогам взрослое, сложное слово. Ваня только что вернулся из Читы, где врач подбирал ему специальную обувь. Мальчик тянет штанину, чтобы показать мне больную ножку.

    Ванина история – одна из тех, которую я бы обязательно рассказывала всем людям, чтобы сердце дрогнуло и такого никогда не повторилось. Мальчик родился здоровым, он и сейчас развивается вполне по возрасту, умненький и внимательный, разговаривает, запоминает стишки, поёт песенки… Но в течение самого начала своей жизни ребёнок находился в скрюченном состоянии, ему не давали возможности распрямиться. Даже представить это невозможно, но из-за такого отношения взрослых к младенцу произошло страшное: позвоночник не выпрямился, на спине у мальчика образовался небольшой горбик, внутренние органы сместились, одна ножка короче другой. Когда Ванюша идёт, он немного подпрыгивает.

    Сейчас же мальчик сидит за столом и сосредоточенно рассматривает фигурки в пластмассовой банке. Некоторые из них достаёт и нанизывает на длинную нить. Ваня делает бусы. Есть у него в банке и слон, и медведь, и разные овощи-фрукты. Ваня знает каждую фигурку. Показывает, как мычит корова, рассказывает, что никогда не ел арбуз и уверен, что арбуз невкусный, а вот яблоки Ваня ел.

    Прошу рассказать стихотворение, и он сразу рассказывает два. Потом спеть песенку – Ванюша затягивает «Весняночку», задорно протягивая сложную букву «р» в припеве: «Журррравли, журрравли, да соловушки мои!»

    Друзей, говорит, у меня нет. Только Даша – «паа-длуш-ка». Ещё есть «Василивна» и «Натаса» – это те, с кем мальчик растёт: Наталья – помощник воспитателя и воспитатель Лидия Васильевна Нагорных.

    «Ваня у нас живёт давно, – рассказывает Лидия Васильевна. – Вполне нормальный мальчишка, развит, у него хорошая память, пошла речь, хорошо занимается на занятиях, всем интересуется, любознательный, добрый. Маму никогда не видели».

    

Ваня и Даша

    Это самое страшное отделение уютного и доброго дома ребёнка. Здесь лежат ребятишки с поражениями центральной нервной системы. Разного возраста. Называют их здесь – индивидуальные дети. Здесь педагоги не работают, только медики.

    Маленький Ваня одет в жёлтый комбинезончик. Он лежит на спине, обхватив руками голову так, что локтями закрывает себе ушки. При малейших звуках мальчик начинает крутить головой – прямо так, обхватив её руками. «Он так себя успокаивает», – объясняют мне. У Вани бывают сердечные приступы. Была остановка дыхания, останавливалось маленькое сердечко. Из-за этого мальчика берут на руки только при необходимости, например, искупать, переодеть. Он не даёт к себе прикасаться.

    Быстро крутя головой из стороны в сторону, малыш не плачет, он пищит, как щенок.

    Но я всё-таки ловлю момент, тихонечко шепчу ему: «Тссс… чччч…», и на несколько секунд что-то меняется в Ванюше. Он смотрит прямо на меня, позволяет себя погладить, затихает… Ему сейчас два с половиной года. Сидеть Ваня не умеет.

    Внимательно следит за происходящим соседка Даша. Она любопытная девочка, сама стоит, держась за бортик кроватки. Приветствуя меня, высовывает язык.

    Даша родилась в декабре 2015 года, ей нынче будет четыре года, но она такая крошечная, что я не дам ей и двух лет. Девочка активная и «пакостная», рассказывают мне. Сама ходит, всегда требует особого внимания. Любит выкинуть из кроватки все игрушки, а потом наблюдать, как их собирают. Засыпает Даша, свернувшись калачиком с головой под одеялом, долго крутится. В сончас никогда не спит. Недавно начала сама есть ложкой.

    

Артур

    В этом отделении восемь малышей, трое сегодня находятся в больнице – кто на плановом приёме, а у кого-то операция. Пятеро из восьми – девчонки.

    Парнишки – Дениска и Артур – оба в розовом.

    «Так получилось сегодня», – объясняет медицинская сестра Наталья Щербакова, которая ухаживает за малышами.

    Дениска – самый развитый, 23 апреля малышу исполнился всего один год.

    Артур – подвижный, активный мальчик, любит ручки. Сейчас ему полтора года, мальчик родился в ноябре 2017 года. Но ленивый – не ходит и не ползает. Только переворачивается, недавно начал присаживаться. Как и Даша, Артур любит заворачиваться в одеяло. Прижавшись к прутьям кроватки, он внимательно следит, кто пришёл в их комнатку, кого взяли на ручки…

    18 из 58 воспитанников дома ребёнка – дети-инвалиды, которые нуждаются в постоянном медицинском уходе и лечении. Некоторые из них находятся на зондовом питании, испытывают сложности с приёмом пищи, с реабилитацией в целом. Чтобы обеспечить необходимый уход, медсёстры дежурят сутками.

    Наталья рассказывает мне ещё одну чудесную историю, которые в этих стенах так любят. Приехала в дом ребёнка мама, хотела взять девочку, а нашла своего мальчика. Здесь нашла, в этом отделении, откуда почти не берут. Документы оформила очень быстро и буквально через месяц забрала сынишку домой.

    

Девочка

    В этом отделении живёт ещё один малыш. Но фотографировать эту девочку нельзя – у неё есть официальная мама. Но даже если было бы можно, я бы не смогла. У малышки гидроцефалия. В народе говорят «водянка головного мозга», когда в голове вокруг мозга скапливается жидкость.

    Говорят, девочка понимает голос, по-разному реагирует на своих и чужих.

    Она постоянно находится под воздействием лекарства. Питание получает через зонд. Медсёстры подкладывают ей подушки, чтобы не было пролежней. Этот ребёнок никогда не сможет даже приподняться. Она прерывисто дышит, по телу пробегает судорога. Это не для красного словца, судороги у девочки – это реальный симптом болезни.

    О чём здесь говорить, если даже смотреть больно?! Что признаки страшного заболевания видны на узи, когда малыш только развивается, и матери надо было наблюдаться? Что в определённые сроки таким деткам делают операции, спасая мозг? Что, в конце концов, ребёнку-инвалиду положена пенсия, даже если он вот такой – полностью беспомощный, обколотый препаратами, лежит в тысяче километров от родного дома, но родитель (получатель пенсии) имеется?..

    Ни о чём таком думать просто невозможно. Перед глазами стоит сам ребёнок.

    После этой встречи я – за то, чтобы можно было прекращать жизнь таких детей. Прекращать их существование. Пусть будет самая строгая комиссия, десять, двадцать комиссий, пусть врачи применят все возможные методики и лекарства, но если нет… Если прогноз один – лежать и ждать смерти, то этого не должно быть. Это невыносимо.

    А если вы сейчас возмутились и считаете себя гуманными и добрыми, то знайте, что каждую секунду – вот сейчас, когда я пишу эти строки, а вы их читаете; и потом, когда вы займётесь домашними делами и своими детьми; и завтра, когда пожелаете близким доброго утра, будете строить планы на день и пойдёте на работу, – каждую секунду существует параллельная реальность.

    И в этой реальности она устало поднимает веки, смотрит куда-то старушечьим взглядом, полным самой страшной муки, и вздрагивает несуразно маленькими на фоне огромной головы плечиками.

    Посмотрите на ребятишек. Если дрогнет сердце, звоните в дом ребёнка: 99-27-70, 99-27-71, 37-91-76.

    

    Мария ВЫРУПАЕВА