Умён Платон, да скучен Геродот

Размышления о посещении одного исторического района

Ни страха, ни тоски, ни укоризны

    «В одной из первых совместных поездок на моём автомобиле (а ехали мы в деревню Шара к фермеру Мурзину) Миша Вишняков попросил проложить маршрут так, чтобы проехать через Новый Акатуй – небольшое село в Александрово-Заводском районе. Именно здесь, на деревенском погосте, находилось последнее пристанище декабриста Михаила Лунина, погибшего при загадочных обстоятельствах. Историки до сих пор не пришли к единому мнению. Одни утверждают, что с ним свели счёты амбициозные поляки; другие приводят доводы о том, что жизнь Лунина оборвали обычные бандиты, проиграв его в карты. Как бы то ни было, но Лунин, один из самых молодых, талантливых и образованнейших людей, был убит одним из первых и навечно остался в Забайкалье. Проводником в тот раз был Вишняков, который, якобы, бывал здесь раньше. Но могилы декабриста, как ни старались, мы не нашли. Спустились с косогора, на котором размещался сельский погост, и спросили у полупьяных мужиков, сидевших на лавке у первой избы.

    – Да знаем енту могилку, – ответили они. – Вот только, ребята, даром даже воробей не чирикает.

    – Полбанки казёнки хватит? – спросил Вишняков, что в переводе означало пол-литра водки из магазина.

    Мужики в предчувствии халявной выпивки хором закричали: «Хватит!» Двое ринулись быть проводниками. На то место, что они указали, как на могилу Лунина, без слёз не взглянешь: полуразвалившийся обелиск из кирпича, сверху которого лежала табличка, изготовленная, по всей вероятности, в год погребения. Ни оградки, ни цветочка – одним словом, позабытая-позаброшенная могила. Вишняков от возмущения вспылил:

    – Так было же всё! Куда подевалось?

    Наши проводники, получив обещанную премию, отошли на безопасное расстояние и оттуда громко сообщили:

    – Это не мы, это другие сдали весь металл в скупку.

    Что было в наших силах, мы сделали: немного прибрали могилку. А потом весь вечер Вишняков возмущался не только деревенскими крохоборами, но и бездушием работников отдела культуры Александрово-Заводского района. По приезде в Читу своё возмущение мы высказали и публично, и в высоких кабинетах. Через год могилу Лунина облагородили».

    (Из авторской книги «Доживём до зари».)

    

    * * *

    …Надо было видеть моего друга Вишнякова, когда через некоторое время к нам в редакцию (мы тогда выпускали с ним журнал с непритязательным названием «Ресурсы Забайкалья») зашёл общий знакомый и сообщил: «Зря вы шум до небес поднимали. Местные власти взамен кирпичного, разрушенного обелиска установили на могиле Лунина металлическую тумбочку. Она недолго простояла: сельские пьяницы опять утащили её в скупку».

    И вновь мы подняли шумиху. Не знаю, на каком уровне решался этот, в общем-то, не сильно затратный вопрос, но вскоре нам стало известно: на могилке вновь установили металлическую пирамидку с крестом, а местным жителям строго-настрого было сказано: могилу поэта обходить стороной. Но на этом Вишняков, автор поэмы о Лунине, написанной им в семидесятые годы и выдержавшей десятки публикаций в Чите, Иркутске и Москве, не успокоился. Как-то он принёс свой ещё пахнущий краской московского издательства «Русь» двухтомник, на одном из томов которого я прочёл: «М.Б. Ходорковскому. Михаил Борисович! Вы находитесь в историческое время в историческом месте. Дай Вам Бог принять это не как меру и не как славу «изгнанничества», а как редкую возможность тихо и наедине свершить духовно-альтернативное деяние. Что это будет – философия, религия, политика, – читайте в т. 2 мою поэму о Михаиле Лунине, написанную в 1970-е годы. Только Ваша мысль, – я желаю этого, – станет ветром движения к свободе духа. Иного, к счастью, не дано. Поэт М. Вишняков. 23.02.2006 г.»

    …Прочитав послание, я просто возмутился. Нашёл кого утешать! Ворюгу-миллиардера, волею фемиды «прописавшегося» в краснокаменской колонии. Да и вообще, новых русских мы с ним воспринимали весьма прохладно, если не сказать что-нибудь похлеще. И вдруг такой неожиданный пассаж! Попросил объясниться. Ответ Михаила вверг меня в ступор. Закурив очередную сигарету, он произнёс краткий исторический монолог: «Надо иногда смотреть за горизонт событий, мой юный друг! (Старше он был всего на три года! – Авт.) Не век же Ходорковский будет сидеть в тюрьме. Думаю, вскоре его выпустят, не зря же стараются все его девять адвокатов. И тогда, на правах «старого знакомого», я обращусь к нему с просьбой подкинуть деньжонок на мраморный памятник нашему общему тёзке Лунину. Этот поэт-декабрист заслуживает большего, чем ржавая тумбочка на могилке».

    А что? Идея очень даже неплохая, о чём я тут же не преминул высказать своё «одобрямс» Михаилу Евсеевичу. И мы принялись изыскивать способы передачи двухтомника краснокаменскому сидельцу. По разным причинам сделать этого не удалось. Не получилось передать книги и в Читинский следственный изолятор, куда этапировали олигарха. Когда известный на весь мир узник обрёл свободу, Миша уже тяжело болел. Смерть моего друга напрочь перечеркнула мысли и о книге с посланием олигарху, и о памятнике на могиле поэта-декабриста.

    Но вот недавно, попав в Александровский Завод, спросил у своего давнишнего друга-коллеги Светланы Грицких, не сравнялась ли с землёй могилка сильно невезучего и при жизни, и после смерти поэта-декабриста.

    – Теперь уже этого никогда не произойдёт, – ответила она и добавила – Не думай, что только вы с Вишняковым хлопотали о памятнике. Мы, местные историки и краеведы, тоже писали во все инстанции. В ответ получали вежливые, казённые отписки: «В связи с отсутствием средств…» Мы уже подумывали было обратиться к нашим жителям с предложением скинуться, как я узнаю: на могиле предпринимателями из Краснокаменска установлен мраморный памятник.

    – Как их фамилии? – буквально закричал автор этих строк.

    – И фото, и фамилии этих благородных меценатов тебе сообщит библиотекарь из Нового Акатуя Любовь Кисилёва. Давай свой электронный адрес, – ответила Светлана Георгиевна.

    * * *

    Не знаю, что подвигло краснокаменских предпринимателей Елену и Александра Беловых, но свершили они дело благородное. Возможно, к этому их подтолкнула любовь к истории края или вишняковская поэма о Лунине. При встрече обязательно спрошу, а пока – низкий поклон вам! Я знаю, насколько трудоёмкий и затратный механизм этого действия: изготовление, доставка, установка… Одно слово: молодцы! В знак признательности примите от всей общественности Забайкалья небольшой отрывок из поэмы Михаила Вишнякова «Последняя вольность»:

    Есть о чём поговорить душевно.

    …Пройдут десятилетия, и фамилия олигарха-сидельца напрочь выветрится из памяти наших потомков. Занимаясь самообогащением, как и политическими интригами, чтобы стать ещё богаче, споткнувшись на собственной жадности – укрытии доходов от налога, – он палец о палец не ударил для того, чтобы порадеть о простом народе, то есть о нас с вами. О Лунине и Чернышевском будут помнить вечно: они страдали за светлые идеалы нашей сермяжной жизни.

    Самое время поделиться впечатлениями о посещении музея Николая Гавриловича, да-да, того самого, Чернышевского.

    

И грустно думать, и душа болит

    О том, что здесь сохранился деревянный дом, в котором один год прожил писатель-революционер, знали все. Из поколения в поколение местные жители хранили не только память, но и сам дом, возраст которого составляет около двухсот лет! В это с трудом верится, но факт остаётся фактом: когда в 1866 году Н.Г. Чернышевского перевезли сюда на жительство из Кадаинской тюрьмы, это сооружение из лиственницы, так как сосна давно бы сгнила, уже несколько десятилетий функционировало. История умалчивает, кто здесь жил, или какие учреждения находились до Октябрьской революции. Зато доподлинно известно, кто и на сколько «временно прописывался» за последние сто лет. Нет никакого смысла перечислять их в силу исторической малозначимости. Заслуживает внимание лишь тот факт, что с 1968 года в этом историческом доме начал функционировать музей сельской средней школы.

    Инициатором создания музея выступил учитель географии Георгий Андреевич Стрелков – легендарная личность, настоящий герой, вошедший в книги-летописи о Великой Отечественной войне. 24 августа 1942 года, защищая подступы к Сталинграду, 33 воина под командованием младшего лейтенанта Стрелкова подбили и сожгли 29 фашистских танков, уничтожили свыше 150 солдат и офицеров! Многие из них были ранены и контужены, но все до одного вышли из боя живыми! Указом Президиума Верховного Совета СССР все 33 богатыря, как их стали позднее называть, были награждены орденами, а командир был удостоен высшего отличия Родины – ордена Ленина. Войну он закончил капитаном и, вернувшись в родной Алекзавод, был избран первым секретарём райкома комсомола. Затем недолго поработал в райкоме партии, но нашёл своё призвание в школе, долгие годы занимаясь с ребятишками не только географией, но и обучая их основам военного дела.

    С 1979 года школьный музей стал филиалом областного краеведческого, а с 1983 года здесь открылся музей Н.Г. Чернышевского. Старожилы могут рассказать и о богатых экспозициях, эксклюзивных предметах старины, и о нормальном финансировании. В начале 90-х всё это благоденствие рухнуло в одночасье. Но музей выжил и, перейдя на скудное финансирование из скромного районного бюджета, продолжил свою историческую миссию.

    То, что сегодня могут увидеть посетители, поражает воображение. Под стеклом – оригинал журнала «Современник», датированный 1863 годом. В нём редактор,  великий русский поэт Н.А. Некрасов, рискнул впервые опубликовать роман «Что делать?». Это был смелый, если не сказать дерзкий поступок, так как автор в это время сидел в Петропавловской крепости, обвинённый в государственной измене. Ещё один раритет – книга «Пролог прологов», изданная в 1877 году в Лондоне. Здесь не только можно лицезреть на стендах, под стеклом разнообразные фотографии и экспонаты, невольно начинаешь кожей ощущать ту эпоху, тех людей, то время. Именно в этой, как я посчитал, комнате-гостиной, и размещается сам музей. Здесь же весело трещала дровами печка-голландка. Русская печь находилась в другой комнате, где собраны экспонаты тех лет: чугуны, ухваты, прялки и другие предметы «старины глубокой». В этой столовой-спальне стоит и деревянная кровать, застеленная дерюжкой. Предполагается, что на ней отдыхал великий писатель.

    Наш экскурсовод, она же ангел-хранитель музея последние десять лет, Светлана Грицких, не скрывает: больше всего болит у неё сердце, когда в тёплое время года находит в ограде банки, бутылки и окурки. Чёрт с ней, с этой пустой тарой – можно и убрать, но вот курение, особенно непогашенные «бычки», могут привести к невосполнимым утратам.

    Она частенько беседует с родителями, с трудными подростками, выступает перед школьниками с лекциями, преследуя одну-единственную цель: сохранить для потомков дом как исторический памятник. Но им хоть кол на голове теши: подростки, а иногда и взрослые дяди, облюбовали крыльцо для посиделок, благо, забор с улицы не представляет никакого препятствия. Ограда в виде поперечных брёвен, нанизанных в пазы столбов, давно подгнила, и верхние ряды доходят школярам до пояса.

    С одной стороны, эта ограда тоже является предметом «старины глубокой», но для безопасности музея требуется глухое ограждение из металлошифера. Тут, как говорится, из двух зол надо выбирать меньшее. Но денег на это в бюджете района нет.

    Вместе со мной в музее был директор фирмы «Аполло» Сергей Юзюк, который завершает в райцентре возведение двенадцати домов по программе переселения из ветхого и аварийного жилья. Именно он обратил моё внимание на растресканную чугунную плиту на топившейся печке. Через неделю позвонила радостно-возбуждённая С.Г. Грицких и сообщила, что на днях в музей приехали строители, заменили плиту, обмуровали её и собирались побелить, но она воспротивилась: это уж её, чисто женское дело. Ай да тихоня Юзюк, ай да молодец!

    …Прощание с коллегой по ремеслу Светланой Грицких, с которой поддерживаем дружеские отношения около четырёх десятков лет, было тихим и грустным. Когда ещё увидимся и увидимся ли вообще? Мне было известно, что журналистику она не забросила, выпустив две книги-альбома о ветеранах войны, проживавших и проживающих на территории района. Иногда читаю её заметки в читинских газетах. Одним словом, перо в её руках не заржавело, как говорили раньше. Но откуда у неё такая тяга к истории, такая преданность музейному делу? Она ответила так: «Видимо, отцовские гены сказываются. Ты разве забыл, кто мой батяня? Тот самый герой войны Георгий Стрелков».

    К осмыслению такого поворота современной истории я просто не был готов.

    

Временем размытые черты

    Пора бы перестать удивляться несовершенству, косности, а то и откровенной глупости наших российских законов. Столичные законодатели «пекут их, как пирожки», соревнуясь друг с другом количеством, но не качеством. Я не помню в последние годы ни одного случая, чтобы депутаты Госдумы приняли поправки или вообще заморозили какой-либо не работающий на общество закон. Например, закон о сохранении памятников истории давно требует переработки и дополнений, связанных с современными реалиями нашей жизни. Если следовать всем параграфам этого документа, то сносить нельзя не только здания, представляющие памятники истории, но и здания, относящиеся к памятникам архитектуры. Таких объектов в Чите и крае набирается несколько сотен! При ближайшем рассмотрении большинство этих сооружений представляют собой развалюхи, так как дождь, снег и ветер превратили некогда красивые деревянные сооружения в гнильё. Но эти гнилушки ни в коем разе трогать нельзя: охраняются законом.

    Не будем далеко ходить за примером, возьмём двухэтажное здание по улице Ленинградской, 3, где с незапамятных времён размещалось Министерство культуры. Несколько лет назад культработники после очередного предписания отсюда съехали. Причина? Сгнившие деревянные перекрытия между этажами, которые в любой момент могут обрушиться. Крепости сооружения не способствуют и несущие стены, над которыми хорошо поработали природные катаклизмы. По логике событий это место надо бы продать на конкурсной основе любой фирме, которая взяла бы на себя два обязательства: первое – не строить на этом месте питейно-развлекательного заведения; второе – разместить на фронтоне все мемориальные доски. Но об этом даже думать нельзя. Всё, как у той собаки на сене.

    Хотя, истины ради, в последнее время в краевом центре можно найти единичные примеры взаимовыгодных контактов бизнеса с объектами культурного наследия. Когда предприниматели берут в аренду исторические здания, реставрируют их и используют по своему назначению. Но таких примеров единицы, а объектов, нуждающихся в реставрации, то есть реконструкции, – огромадное количество. Средств на то, чтобы поддерживать их в надлежащем состоянии, ни в краевой, ни в федеральной казне нет и не предвидится. Приходится довольствоваться расхожей фразой непопулярного в народе премьер-министра: «Денег нет, но вы держитесь».

    Как бы странно и даже кощунственно ни звучало, но наиболее эффективный метод борьбы с гнилушками – это… спички. И вспыхивают, и выгорают дотла деревянные здания. Недавно, в середине октября, в Чите в очередной раз заполыхал уникальный памятник деревянного зодчества прошлых веков, известный как «дом архитектора Шиллинга». Раньше сюда привозили туристов и гостей города на экскурсии. Украшения из скульптур, резные ставни и другие деревянные кружева приводили в восторг всех, кто видел это чудо – творение человеческих рук. С незапамятных времён жильцы дома были расселены, а сам дом обнесён глухой оградой из металлошифера – расстарались строители соседней многоэтажки.

    – Судя по всему, это был поджог, причём пожар начался с крыши, – делилась со мной известный краевед и литератор Ирина Куренная. – Не приложу ума, как это удалось сделать, так как лестница на второй этаж сгнила и давно рухнула.

    Восстановить дом можно, но для этого нужна очень приличная сумма денег. Где их взять? А нигде! Рассчитывать на меценатов не приходится. В последнее время эти благородные порывы среди предпринимателей не особо популярны. Остаётся одно: сносить. Но сделать этого нельзя: закон не велит. Не надо быть пророком, чтобы предсказать: в ближайшее время остатки уникального дома вновь заполыхают, чтобы огонь дотла уничтожил уникальный памятник. На освободившейся территории строители возведут новодел в виде высотки, так как сегодня в центре краевой столицы найти свободную площадку практически невозможно. Пожары решают ещё одну проблему: чиновники вычёркивают из своих списков эти объекты, и они больше нигде не фигурируют: ни на местном, ни на федеральном уровне.

    Кто бы и что бы ни говорил с высоких трибун об исторической миссии легендарных зданий и сооружений, без поправок в закон, без финансирования из центра эта проблема не будет решена. Об этой российской «зубной боли», набившей всем оскомину, умолчать нельзя, но и говорить  бесполезно. От осознания этой действительности на душе становится грустно и гнусно.

    Свои размышления на эту тему хочется закончить небольшим вишняковским стихотворением, венчающим лунинскую поэму.

    Родина! Ветер с наплывом

    

    Владимир Кибирев, публицист