После продолжительной тряской дороги в Кыру, мы пересели на инспекторский автобус-«таблетку», который выделяет заповедник для поездки на кордоны, и вот уже едем на Агуцакан. 

    Шофёр разговорчивый, спрашивает, кто мы и откуда. Обращает наше внимание на степные пейзажи, мелькающие за окошком автобуса. Проезжаем два села Билютуй, Алтан. Удивляемся, что на дворе уже конец июня, а во многих домах всё ещё стоят помидоры на подоконниках.

    – Ничего удивительного, – подхватывает шофёр, – здесь ещё тот холод. Вода в радиаторе может запросто замерзнуть за ночь.

    Я подумала: и куда же это меня несёт нелёгкая! В вечную мерзлоту. Ведь говорила же мама, чтобы я не ездила на Сохондо: «Простынешь или пауты искусают!» Нет же, не послушалась. И теперь вот еду, не зная куда, но знаю зачем.

    Наконец, автобус остановился на кордоне «Агуцакан». Что за чудесный, ухоженный участок планеты! Наверное, не бывает на свете ничего чудеснее. Синее небо, ярко- зелёные горы. Говорливая небольшая речушка Агуцакан. Райское местечко.

    Нас встретил седоватый и мрачноватый мужчина. О таких говорят: «Соль земли». Руки узловатые, коричневые от многотрудной работы, загорелое лицо. Такие лица любят снимать в вестернах американские режиссёры. Типичный индеец или друг всех апачей. Молчаливый, угрюмый.

    Шофёр представил:

    – Это Тимофеевич. Ваш проводник.

    Ничего себе! Как же пойдём с ним – таким молчальником...

    Отдохнув после долгой дороги, с раннего утра мы начали собираться в пеший поход. И, надо сказать, этот немногословный Тимофеевич был одновременно со всеми сразу. То есть, он успевал всем сразу давать полезные советы, как лучше упаковать мешок, что положить сверху, что – к спине. И всё это он делал, без суеты, спокойно, тихо. Было мало слов и много дела. Сам же он в это время седлал коней, давал указания своим внукам, которые вертелись рядом.

    Вот мы и готовы. Попив чайку, вскипевшего на костре (и это было сделано не без участия «нашего Тимофеевича»), мы отправились в нелёгкий, как потом оказалось, путь. Сказать, что всё, что встречалось нам на пути, было красиво – ничего не сказать. Даже слова «великолепно» тут недостаточно. Ковры из ярких лютиков, бородатых ирисов, ярко-зелёные хвойные, синее-синее небо, белые-белые облака… Всё это вызывало у нас, не побоюсь сказать, дикий, почти щенячий восторг. Мы упивались неземными красотами. Было столько воздуха, света, цвета, что не хватало слов. И мы молчали, молчали и молчали.

    А там, впереди, но рядом был Тимофеевич, «наш Тимофеевич» – мы так уже называли нашего проводника. «Наш Тимофеевич» организовывал привалы, когда мы только хотели об этом попросить, отвечал на вопросы, которые мы ещё не успели задать. Отвечал также немногословно, но всегда понятно.

    Когда взобрались на первый трудный подъём, венчает который наблюдательная вышка, и передохнув, оглядели заповедную даль, простирающуюся прямо под нами, – замолчали все, перестали охать, вздыхать. Здесь наверху (и казалось, никого больше нет на планете) были только природа, небо, мы и «наш Тимофеевич».

    Дальше на пути попадались кристальные речки, по заберегам которых был ещё лёд, а на берегах буйствовала зелень. Ещё дальше – край мхов и лишайников, каких мы не видели ни в одном учебнике!

    А потом был ночлег. В диком лесу, в зимовье! Ночь накрыла нас звёздным одеялом. Казалось, протяни руку и дотронешься до звезды. И опять слов не нужно: молчаливо созерцай первозданную красоту.

    Под утро Тимофеевич помог с костром, закипела вода в ведре, забулькала гречневая каша. Каша с дымком, халва, чаёк из таёжной водицы – чего ещё для полного счастья человеку нужно? Да, собственно, ничего. И не понять нашим родителям нас, когда мы вновь твердим, что очень хочется снова на Сохондо.

    Ещё нас ждал мягкий, добрый стланник, кумырня, рассказ Тимофеевича о тибетском монахе-иноке, поднимавшем сюда, на гору тяжеленные камни. А эти каменные плиты выложены природой, как ступени в вечное. 

    Только здесь, наверху, ощущаешь неразрывную связь нашу с природой. Только здесь понимаешь, почему так несуетлив и немногословен наш Тимофеевич. Всё уйдёт, все уйдем, и только вечны это небо, этот необозримый простор, который был всегда, будет всегда и после нас тоже. 

    Вдоволь надышавшись, насмотревшись, впитав красоты древнего Сохондо, мы отправились в обратный путь, усталые, несколько измученные, но счастливые каждый по-своему, по-особому. Маршрут был уже знаком, кони резво шагали, привыкшие за годы, что скоро будут дома, отдохнут. И мы топали за ними, переполненные впечатлениями, уставшие, молча. А Тимофеевич разговорился! Рассказывал о медведях, заходивших прямо на территорию кордона; о волках, которые незримы, но всегда рядом; о волчице, у которой логово высоко на скале; об изюбрях, которые сражаются за любовь не на жизнь, а насмерть… Показывал, как в кристальной воде (это было сверху хорошо видно) ходят огромные рыбы, в какой стороне располагаются другие кордоны.

    А дома, на кордоне нас встречала вторая половина нашего Тимофеевича – такая же немногословная, некрикливая, несуетливая, по-забайкальски мудрая женщина, привыкшая к размеренной жизни на кордоне без мобильной связи, привычных всем нам удобств. Но жизни, в которой, в отличие от нашей – бурлящей событиями, нет суеты и жестокости. Здесь всё идёт своим чередом. Как природа распорядилась. И нет, наверное, ничего лучшего, чем жить так, как живут супруги Казанцевы – в гармонии с ней, с собой; без спешки и с ощущением, что время замерло, остановилось. 

    Всю дорогу домой мы тоже молчали. И вот уже почти год прошёл с того времени, как шли мы «Тропой Палласа» с Казанцевым Владимиром Тимофеевичем. Вспоминаю тот поход с особым чувством радости, сопричастности к делу охраны природы, и хочется ещё раз пройти по этой тропе, и чтобы вёл нас «наш Тимофеич».

    Надежда Красноштанова, с.Мангут, Кыринский район