Первая награда Гены Курочкина

    Деревянный отцовский домик на улице Ключевой в Нерчинске, просто счастливый  мир с отцом и матерью и двумя младшими сестрёнками, и подаренное дядей простецкое ружьё. Из него 12-летний Гена Курочкин сделал первый выстрел… по куропаткам, которые прилетали на расположенное неподалёку льняное поле. А потом была школа и уроки военной подготовки. «В те годы военное дело находилось  на высоте: изучали строевую, тактику, стреляли из различных видов оружия. По вечерам ещё в военкомат на занятия ходили, каждый со своей  деревянной винтовкой», – вспоминает Геннадий Васильевич. Вот тогда-то его меткий глаз и заметили. Как-то стреляли ребята одиночными патронами  из станкового пулемёта, и учитель назначил награду: «Попадёте  с первого выстрела в банку на расстоянии 100 метров, дам пострелять из всех видов оружия». Вот тогда Гена Курочкин ту награду и получил. Она для мальчишек того времени была самой ценной. А война? О ней не думали, а если и слышали, то понять то, что их ждало так близко и что придётся испытать, просто не могли. Ленинградский фронт, Калинин, Карельский перешеек, Прибалтика, остров Рюген, Польша, Восточная Пруссия – разве мог он тогда думать, что будет изучать эту географию «вживую», меся грязь и снег подошвами солдатских сапог и зарываясь в землю во время артподготовки. 

    

Цена одной победы

    В 1941 году ему исполнилось 16 лет, отца сразу забрали в армию, а Гена бросил школу и пошёл работать грузчиком –  нужно было кому-то помогать матери поднимать сестрёнок. А 20 декабря 1942 года 17-летнего парня призвали в армию. Надолго. Он демобилизовался только через пять лет после Победы. Школа снайперов под Нижнеудинском научила многому, осваивали практически все виды огнестрельного оружия. А потом август 1943-го и фронт. Калинин, «Комсомольская роща» и первая «солдатская работа» – наводчик противотанкового ружья. Первый бой в наступлении на Волховском фронте 14 января 1944 года. Геннадий Курочкин, в то время сержант и командир первого отделения 311 стрелковой дивизии 1067 стрелкового полка сейчас  вспоминает: «В декабре мы совершили пеший переход в район боевых действий, неся на себе полный комплект вооружения и боеприпасов и делая четырёхчасовой отдых в сутки. Глубокий снег спасал от замерзания. Мы просто закапывались в него попарно, постлав под себя елового лапника и попросив дневальных накидать на нас побольше снега». В том первом бою из 65 солдат осталось 13, погибли все офицеры и командир взвода – такой была цена одной маленькой победы на огромном фронте. Ему в той атаке долго казалось, что это обычный учебный бой и солдаты просто отстали, ведь они, призванные из союзных республик Средней Азии, были  намного старше молодого сержанта. Понял только тогда, когда  вдруг упал шедший рядом пулемётчик, и на снег брызнула кровь. А потом увидел немцев, убегающих из своих траншей. Задаю вопрос: «А если бы сейчас нынешним мальчишкам такое?» Улыбнулся: «Не представляю, они ведь совсем ещё дети, кажется, мы были другие – старше, взрослее». А с фотографии смотрит молодой Гена Курочкин, уже прошедший войну, в котором в начале пятидесятых в Ленинградском военно-политическом училище никак не могли  угадать фронтовика – уж слишком молодо выглядел. Несмотря на то, что за всё время наступления по своей земле он увидел только одну несожжёную отступавшими фашистами деревню, запомнил даже название «Кресты». Как немецкие факельщики, выполнявшие свою страшную работу, после которой оставались только остовы печей, обошли её стороной? Даже людей солдаты почти не встречали, но одна встреча запомнилась: дед с окладистой бородой и хозяйка никак не могли понять, что за форма на солдатах, не белогвардейцы ли? А к тому времени в армии появились погоны и нашивались лычки. Что могли  знать люди в оккупации? Уцелели старики потому что жили в лесу, в землянке, сумели даже корову сохранить. В прибалтийских республиках таких разрушений не было. «Там, в основном, строили из камня – огонь не возьмёт, а наши деревушки все из дерева построены». 

    

Разведка своих не бросает

    Геннадий Васильевич трижды был ранен, и каждый раз после лечения в госпитале его ждала новая войсковая часть. После второго ранения под Кингисеппом она стала последней – это была 109-я разведрота 86-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии, которая готовилась к наступлению в Прибалтике. Здесь он получил самую дорогую  фронтовую награду – нагрудный знак «Отличный разведчик» и усвоил главное: «В разведке своих не бросают – ни живых, ни мёртвых… Здесь доверяют другу как самому себе». А знак? Тогда он спасал друга – Колю Ахтырского. Их «связка» из двух человек на военном языке разведчиков называлась группа правого обеспечения. «Первые заходили – первые уходили» – таков был порядок действий на боевом задании. В тот день группа получила задание разведать движение поездов на станции и по возможности осуществить диверсию. Друзья выдвинулись первыми и в двухэтажном здании перед станцией  нарвались на немцев. «Поднимаемся на второй этаж, смотрим в окно, а там немцы траншею роют. Бросили вниз гранаты и назад, к своим. Колю ранило в ногу, он с трудом мог ползти, а я из кустарника палю по немцам, не даю им к нему подойти. Тут наши на двух санях кинулись на подмогу, палят из всех видов оружия, немцы отступили. Коля после того попал в госпиталь и ему ампутировали ногу. После войны переписывались, он до фронта был механизатором, а потом пришлось сапожничать. Умер рано в Кантемировке Воронежской области. Жилось трудно. Нам же никаких привилегий после войны не было, мы о них и не думали – всё разрушено было, надо работать, поднимать страну», – рассказывает ветеран, разматывая бесконечную ниточку воспоминаний.

    

Солдат и маршал

    В январе 1945 года дивизия находилась на берегу реки Нарев напротив города Пултуск. Разведчики оборудовали свой наблюдательный пункт на соснах. Нужно было установить передний край обороны немцев правее города. Они находились ниже наблюдательного пункта дивизии и по очереди забирались наверх, чтобы посмотреть маршрут, по которому предстояло движение. «Осматриваю в стереотрубу место предстоящего поиска и вдруг слышу: «Генка, слазь!» Хватаюсь руками за стоящую рядом молодую сосёнку и начинаю скользить вниз, чувствую, мой автомат что-то задел и слышу: «Осторожней надо!» – вспоминает Геннадий Васильевич. Оказывается автоматом он задел самого командующего фронтом К. Рокоссовского. После того в роте над ним долго подшучивали, что хотел самому Рокоссовскому на шею сесть.

    

Только домой

    Домой, в Нерчинск, он рвался всегда. Война закончилась, а он ещё пять лет служил, вначале в Германии, а потом в Архангельском военном округе. Разведчик был даже комендантом в немецком селе Гансхаген. «Ловили эсэсовцев, лазутчиков. Всегда удивлялся немецкой дисциплине, бургомистр подчинялся беспрекословно, вовремя сообщал о всех прибывших», – вспоминает Геннадий Васильевич. В 1948 году он после долгих лет повидал родных – дали отпуск, в связи с болезнью отца. Через три года после войны билетов по военному требованию не мог получить ни на одной станции. Поезда на восток шли переполненными. «Дали отпуск на 10 дней без дороги, а я добирался 15 суток. Ехал в тамбуре, туалете, на крыше вагона. Отец встретил в Приисковой, идём пешком на Ключевую, а люди в феврале копают на поле мёрзлую  картошку», – вспоминает ветеран. Тогда отец сказал: «Вот такая у нас, сын, житуха». Почти сразу после демобилизации и небольшого срока работы в Чите и Нерчинской колонии Геннадий Курочкин был направлен на обучение в Ленинградское военно-политическое училище. Здесь он первый и последний раз напомнил, что прошёл фронт. Только по одной причине – хотелось поскорей окончить и вернуться домой. А здесь как раз набирали группу из 10 человек, причём сразу на второй курс, только при одном  условии – все экзамены нужно сдать на отлично. Ту четвёрку за сочинение запомнил на всю жизнь: получил за то, что в теме «Коммунисты в романе М. Шолохова» вместо «Размётнов» абитуриент Курочкин  написал «Размётов». Когда комиссия вынесла вердикт «только на первый курс», он не выдержал и сказал: «Я же воевал», чем очень удивил сидящих перед ним преподавателей. Приняли на второй курс, а училище Курочкин закончил с отличием и ему предлагали место преподавателя по тактике. Стажировку проходил в Архангельске, Риге, Ленинграде и мог выбрать любое место, но на распределении решительно сказал: «Нет, я поеду домой».  В Нерчинской колонии он прослужил до 1975 года, но «отставка не состоялась». Военкоматом был призван на должность заместителя командира полка по резервному строю и служил ещё 10 лет. Судьба распорядилась так, что единственная дочка Ирина живёт в Ярославле и большую часть Геннадий Васильевич живёт там, на равнине. «Скучаю по нашим забайкальским сопкам и иногда пошучу: в Ярославле единственная гора и та «Липовая». Это просто холмик посреди равнины, его и называют Липовой горой», – рассказывает Геннадий Васильевич. А вот день Победы он встречает только в одном-единственном дорогом месте – Нерчинске, каждый раз добираясь за тысячи километров на землю, где родился  и вырос.

    

Не надо оправдываться…

    Чего он ждёт и что сейчас самое главное для него, честно прошедшего дорогами войны? Он хотел бы успеть увидеть Россию не в том состоянии, в котором страна находится сейчас. «Почему мы постоянно перед всеми оправдываемся? Мы дали свободу всей Европе, положили столько людей, чтобы освободить страны от фашизма и теперь оправдываемся?» – с горечью произносит ветеран. Нет ему ответа… Но есть близкие люди, для которых Геннадий Васильевич не просто отец и дед, но и  дорогой и уважаемый человек. «Зять всё предлагает мне поехать по моему фронтовому пути, разложит карту, начинает маршрут расспрашивать, а я ему говорю: не узнать мне мест, по выжженной земле шли, теперь всё изменилось, заново выстроили», – произносит он с улыбкой. А потом неспешно рассказывает о том, как хлопотала внучка, чтобы заказать и переслать деду орденские «колодки». Сейчас 9 мая для него – самый главный день. Семейный альбом за много лет собрал столько счастливых майских фото, где его невозможно не узнать – военная выправка годам не поддаётся. Ему больше не снится война, и на мой тривиальный вопрос «что страшнее всего», произносит: «Война». Её нельзя «сыграть», а они выиграли и победили.

    Татьяна Гусева, фото из архива Г.В. Курочкина