Роковой рикошет

    

    Пуля угодила псу в правую лопатку и застряла где-то внутри. 

    Николай разделал кабана, покормил внутренностями Пирата, которого привязал около Серко, чтобы тот чувствовал рядом родственную душу. После этого вернулся на зимник за санями. Он торопился быстрее увезти домой Серко, успокаивая себя тем, что дома ему помогут и стены. Погрузил мясо, положил на сено Серко и до хребта с вожжами в руках шёл рядом с повозкой, на спуске сел рядом с раненым.

     Только в сумерках они добрались до дома. По печальному выражению лица мужа Татьяна сразу поняла, что что-то непоправимое случилось. А после сбивчивого рассказа Николая залилась горькими слезами. Николай сам едва сдерживал слёзы, но, чтобы успокоить жену, сказал;

    – Будет тебе. Успокойся. Ещё не всё потеряно. Мы ещё с ним о-го-го как поохотимся!

    Он постелил в добротную собачью будку свежего сухого сена, сверху положил суконную тряпку от старой солдатской шинели и перенёс на неё собаку. Несмотря на тепло, Серко колотил озноб. Николай принёс ему тёплой воды и рядом поставил миску с едой.  Пёс заскулил, потом дважды попытался поймать на язык воду и больше ни к чему не притронулся. Несмотря на тёплую погоду, Николай закрыл отверстие в конуру старой одеждой и только потом распряг Гнедко и убрал в амбар разрубленную тушу кабана.

    Назавтра, едва рассвет брызнул кровавой зарёю в окна, Николай был уже на ногах. Убирая за домашним скотом, он несколько раз прошёл мимо конуры, всё  ещё не решаясь посмотреть на своего любимца. Он специально оттягивал время в надежде на то, что собака сама вылезет из конуры. 

    –  Коля, иди пить чай, – прозвучал голос жены.

    Николай всё ещё в такой же нерешительности вошёл в дом.

    – Как там наш Серко? – первым делом спросила хозяйка, собирая завтрак на стол.

    – Я боюсь посмотреть в конуру, – признался Николай. – Давай попьём чайку с вареньем, а уж потом…

    Он уселся на своё коронное место за столом, выпил дудком стакан чая и собрался было вставать.

    – Что же ты варенье не попробовал? – сказала Татьяна. – Сейчас я тебе ещё налью стаканчик.

    – Фу ты, ну ты! Действительно.

    И он намазал на ломоть хлеба голубичное варенье, хотя вареньем-то его и назвать нельзя. Это была ягода, протёртая с сахаром, поэтому по всей избе разносился свежий ягодный аромат.

    – Да, варенье – что надо! А знаешь, я вчерашнюю ночь видел во сне деда Василия. В феврале будет тридцать лет, как его не стало. Надо будет блины испечь да помянуть.

    – А как он тебе привиделся? – спросила Татьяна.

    – Он подошёл ко мне сзади и положил тяжёлую руку на плечо. От этого я вздрогнул, проснулся и до рассвета не мог уснуть. Не надо было мне ехать на охоту, – закончил Николай

    Он оделся и вышел во двор. Как-то с подвыванием протявкала Тайга. Наконец, настроившись, Николай прямиком направился к конуре, убрал старое пальто, висевшее над входом, и позвал:

    – Серко.

    Собака лежала так, как он положил её вечером, без движения.

    – Серко! Серко! Ну, вставай, мой хороший! Что же ты лежишь? Очнись! Ну же, ну иди ко мне, Серко.

    Он дотронулся до собаки и ощутил холодное тело

    – Ой-ой-ой! Горе-то какое! Господи, да что же это? За что мне такое наказание? – и он зарыдал над бездыханным телом любимого друга.

    В эти тяжёлые дни не только хозяин с хозяйкой были убитые горем, но и собаки, словно чувствуя тяжёлую утрату, почти целыми днями не вылезали из своего укрытия. А Тайга по печали и скорби превзошла всех. Каждую ночь она будила соседей невероятным, жутким завыванием. Николай при помощи пожогов вырыл для друга могилку на бугре, под лесом возле приметного камня, а после тягостного прощания всю неделю никуда не вылезал, ни с кем не общался, замкнулся в себе. Только ночью выходил во двор, разговаривал с Тайгой, которая, не поддаваясь никаким уговорам, продолжала петь свои заунывные песни.

    После непредвиденной затянувшейся паузы Николай, несмотря на уговоры жены не ездить в лес, всё-таки не послушал её, не внял её советам. Гнедко резво бежал по знакомой дороге навстречу морозному дню. На этот раз охотник не взял с собой собак, решил без них прогуляться по близлежащей гриве. Доехав до избушки, он распряг коня и решил поставить его в специальное заграждение, сооружённое из жердей. Николай подвёл Гнедко к загону и увидел, что в нём не хватает двух жердин. Видимо, какие-то незадачливые охотники изрубили их на дрова. Он привязал коня к рядом стоящей сосенке и пошёл за жердинами, которые, как будто специально для него, стояли, вытянутые до небес, и словно просились: «Выбери нас!» Казалось, дело-то пустяковое, но раз на раз не приходится, да к тому же он спешил. Не успел охотник замахнуться, как топор выскользнул в снег. Николай, на руках которого были надеты рукавицы с выделенным указательным пальцем, нагнулся, взял топор и нанёс удар по мёрзлой молодой берёзке. Топор со звоном киксанул и, вырвавшись из рук, рикошетом нанёс глубокую травму хозяину. Рана в коленном суставе кровоточила и при малейшем движении отдавалась болью во всём теле. 

    Об ещё не начавшейся охоте нечего было и думать. Охотник с трудом добрался до избушки. Раздевшись, снял с себя нижнюю рубашку и, используя её вместо бинта, замотал раненную ногу. Николай с огромным трудом запряг Гнедко и тронулся в обратный путь.

    Уже к полудню был дома.

    – Дорогой, что случилось? – с тревогой спросила Татьяна.

    – Да, пустяки, – через силу ступая на ногу, сказал Николай, стараясь показать, что с ним всё в порядке.

    Татьяна помогла мужу войти в дом и быстренько куда-то вышла. Через некоторое время пришёл местный фельдшер Константин Сергеевич.

    – Это ж надо, как тебя угораздило! – сказал он и принялся обрабатывать рану. Фельдшер наложил тугую марлевую повязку.

    – Вот что я тебе скажу, милый человек. Постарайся съездить в районную больницу. А пока найдите костыли, чтобы не бередить травмированную ногу

    Николай не послушал совета доктора. Он понадеялся на домашнее лечение, теряя день ото дня драгоценное время. Татьяна неоднократно предлагала ехать в город, так как здоровье мужа уже вызывало большое опасение. Наконец, о болезни отца она сообщила сыну Василию. 

    В тот же день Василий увёз Николая в городскую больницу. Врачебный осмотр и анализы были неутешительны. Николаю предложили отнять ногу, на что он был категорически не согласен. К сожалению, это был единственный маленький шанс, от которого охотник отказался.

    Роковой рикошет топора от мёрзлой берёзки сделал своё чёрное дело. Оборвался увлекательный трудовой путь известного охотника, который в годы Великой Отечественной войны отправлял дикое мясо в войска Красной Армии. Родные и близкие понесли тяжёлую утрату. Глубоко переживала смерть мужа Татьяна. Друзья воздвигли над его могилой надгробье, украшенное трофейными рогами лося, добытые когда-то самим Николаем. Но, видимо, рога имели особую ценность, потому как чьей-то жадной рукой чуть позже были экспроприированы…