Я всегда думала, что медики – это не просто люди, а почти небожители, которые могут спасти человека, вернуть, восстановить жизнь… Уважение к профессии врача было непоколебимым, пока, к сожалению, на своём горьком опыте не пришлось убедиться в обратном. Понятно: синдром профессионального выгорания присущ любой профессии, а когда рядом постоянно боль, страдания и смерть, это тяжелее во сто крат, но ведь у врача и защита от этого совсем иная – в профессию идут по призванию, по зову сердца люди с душой, которая может пожалеть и поддержать.
Моя бабушка, Галина Васильевна, единственный мой родной человек, с молодости страдала сахарным диабетом. С годами болезнь прогрессировала, страдали от частых диабетических ком сердце, сосуды, головной мозг. В конце концов ко всем имеющимся болячкам добавился ещё один страшный диагноз – деменция. Это значит, что на восьмом десятке лет она превратилась в неразумного ребёнка.
Больницы, врачи, тяжёлые лекарственные препараты… Конца и края не было этим проблемам. Иногда казалось, что и сама я близка к сумасшествию, сил не оставалось терпеть её приступы даже тогда, когда она стала уже частично лежачим больным, но приступы проходили, и мы с дочками продолжали терпеливо ухаживать за бабушкой.
Друзья и знакомые говорили: откажись, сдай в специализированный интернат, ведь там постоянно врачи, круглые сутки дежурят медицинские сёстры. Предлагали договориться (просто, оказывается, даже в психбольницу у нас не попадёшь: очередь на сотни человек). Мы отказывались от такой помощи «по блату». Как?! Думалось: может быть, ей и жить-то осталось всего ничего; как она умрёт одна, на больничной койке, а вдруг в самый последний момент прояснится рассудок и предсмертные слова – прощания ли, наказа, кому будут сказаны?
Дома старались создать необходимые условия, оградить от случайных падений и переломов, ведь всем известно, что сломанные кости в престарелом возрасте уже не срастаются, поставить на ноги человека в такие годы практически невозможно.
Чего боялись, то и случилось.
Восьмого октября бабушку положили в городскую больницу №1 города Читы с диагнозом «застойная пневмония». Как раз в этот период в больнице не было свободных мест, и ей поставили кровать в коридоре. Это человеку, который страдает психическим заболеванием и по всем правилам и законам нуждается в изолированном месте! Естественно, ни о каком месте для ухаживающих речи не шло. Лечащего врача, Ушакову Елену Николаевну, обо всех своих «особенностях» я предупредила, но за 11 дней, что мы пролежали в этой больнице, ничего не изменилось. Утром и вечером я приезжала, чтобы покормить и переодеть бабушку, а через несколько дней, во время очередного переодевания, она стала кричать от боли, показывая на область таза.
Снова я обратилась к лечащему врачу с просьбой пригласить на осмотр хирурга, но и в этот раз она просьбу проигнорировала, а 19 октября, уже с отёком ноги, выписала нас домой. Приехавшая в этот же день скорая отвергла все мои предположения и выставила свой диагноз – тромбофлебит, мол, такое часто бывает у пожилых людей. Врач скорой помощи прописал таблетки и втирания, которые мы исправно пили несколько дней, пока ситуация не стала ухудшаться. Опухоль только увеличивалась, и я вновь обратилась в скорую помощь. Сосудистый хирург, к которому нас доставили в Краевую клиническую больницу, без всякого оборудования диагностировал перелом, который в этот же день подтвердили рентгенологи, подчеркнув, что он уже далеко не свежий. Травме, как минимум, полторы недели. Вывод очевиден – перелом шейки бедра был допущен в больнице, значит, бабушка упала с кровати, что часто бывало в её состоянии, и её как вещь, как какой-то неживой предмет, просто подняли и положили обратно, не осмотрев, не оказав помощи.
До той злополучной госпитализации в городскую больницу №1 бабушка передвигалась плохо, но ведь передвигалась же, из дома вышла на своих ногах, сама кушала. Курс лечения в первой городской не только её навсегда обездвижил, но и приблизил уход.
26 октября моя бабушка умерла. Суета, похороны, прощание – пока рядом были люди, предаваться размышлениям времени не было. Меня всякий поймёт, кто через это прошёл. А сейчас, в тишине, рядом с её пустой комнатой, думаю, что чёрствость и равнодушие отдельно взятых докторов обрывают чью-то жизнь, доставляют страдания родным, а ведь всего-то надо быть чуточку внимательнее и добрее к людям. Я не держу на вас зла, Елена Николаевна, но в самом начале карьеры подобные поступки недопустимы. Клятва Гиппократа не пустой звук, и уж, коль поклялись работать в соответствии с принципом непричинения вреда, следуйте ему, будьте верны профессии.
Лариса ЭЛОЯН, г. Чита
